В ее голосу было лукавство, но она не солгала. Асавин удивился. Он думал, что она гораздо моложе, с таким-то гибким и подтянутым телом. А еще ему понравилось, что она пришла не за золотом.
– Что, разочарован? – пропела танцовщица, обняв его за шею. – Мне позвать дочек?
– Предпочитаю спелые персики, – осклабился он, ухватив женщину за задницу, – но дочек позови… Для моего племянника.
Она рассмеялась, запрокинув голову, и Асавин увидел линию ее ключиц, уходящих под ткань платья. Затем она без спросу подхватила со стола его стакан и осушила одним махом. Струйка вина потекла по подбородку и капнула на лиф, выступающий двумя округлыми холмами.
– Нет, не позову! – воскликнула танцовщица, стукнув кружкой по столу. – Лучше идите к нам. Послезавтра мы отчаливаем к Иллалику, а до сих пор будем пить, плясать и праздновать жизнь под открытым небом. Или вы предпочитаете коптиться здесь, в дыму и духоте?
– Мы туда, куда и ты! – воскликнул Асавин. – Веди нас, прекрасная…
– Амара.
– Прекрасная Амара, – кивнул он. – Меня зовут Асавин, а это Ациан.
– Аннн! – пропела Амара и рассмеялась, потянув Асавина за руку. – Не будем медлить.
Ан, ну конечно! Священный звук, воплощающий Благодать, вот почему так много имен в Ильфесе… Его мысли оборвались, когда он устремился сквозь толпу танцующих следом за Амарой.
– Эй! – воскликнул Тьег, еле поспевая следом.
Они вырвались из душных объятий «Норки» в не менее душный воздух Угольного порта. Небо стало совсем низким и черным, и в этом тяжелом воздухе крылось обещание прохлады. Амара потянула его вдоль улицы Лилий, где шлюхи разбежались под козырьки и навесы.
– А твой племянник и правда красавчик, каких поискать! – пропела Амара, увлекая его дальше по улице. – Эй, Ациан, что ты забыл в этой клоаке?
– Он студент, – ответил за него Асавин, – до этого обучался при храме Святой Короны…
– Разве он немой? – поразилась смуглянка. – Эй, Ациан, ты ведь уже изучал испадрит? Скажи что-нибудь!
Блондин напрягался, но парень, как ни в чем не бывало, выдал:
– Амо дан асторито амос. Любовь – это…
–… добровольное заточение, – закончила Амара. – Как это прекрасно… Ты читал Песни Скитальцев?
– Не только. Всю классику на испадрите.
– Ах! – вздохнула Амара, сжав ладонь Асавина. – Я и не надеялась, что сейчас это еще изучают. Нынче на испадрите только молятся, не вникая в музыку этого прекрасного языка…
Асавин удивился. Эта Амара была поразительно образованной женщиной, и учителя у нее были нестандартные. Может быть, даже еретики. Женщине в современной Ильфесе строжайше запрещено быть чем-то большим, чем тенью мужчины.
