***
Кеан плыл в холодной речной воде. В памяти вспыхивали яркие картины. Вот он прыгает с песчаного обрыва в речушку рядом с деревней или уходит в степь с мешком и рогатиной, чтобы ловить ядовитых змей. Жар родительской кузни, мерный стук. Тук-тук, тук-тук… Нет, это всего лишь его сердце… Вода вязкая, черная, пахнет пряной травой, от этого запаха свербит в носу.
Протектор вспомнил первые дни в Ильфесе. Как проехал сквозь Ворота Пахарей на скрипучей телеге и до самого постоялого двора не мог захлопнуть рот от удивления. Район Стали показался ему огромным термитником, полным людей, звуков и запахов, не сравнить со Змеиным Устьем. Дымок благовоний в церкви, голос священника множился от эха и казался неземным. Одухотворенные лица святых, выступающие из белого камня, и могучие протекторы в масках. Как же Кеан мечтал стать одним из них, нести справедливость, искоренять зло и невежество, карать еретиков и демонов. Когда на него возложили зеленую маску, он почувствовал, будто сам Благой коснулся его плеча, прошептав еле слышно: «Ты должен стань моим рыцарем». Затем парень отпил из большой церемониальной чаши вино, символизирующее единство всех послушников под белой крышей, увитой чесоточным плющом. У пойла, почему-то, был странный вкус… Жидкая-жидкая похлебка. Женщина шептала… Откуда там была женщина?
Кеан сразу вспомнил Настурцию. Аромат розового масла, гладкое тело, скользящее в такт с его, въедающиеся в память несимметричные брови. Стало вдруг грустно, словно он что-то забыл сделать, и ее образ, окутанный золотым светом, начал исчезать. Парню хотелось что-то сказать ей, но он не мог, получалось только странное мычание. «Тише-тише, – слышал он шепот издалека, – все скоро пройдет, потерпи». В круге света появлялось лицо, только черты он никак не мог разобрать. Странно, похоже на святого, но нет ни единой женщины-святой.
Картины стали мелькать быстрее, протектор еле поспевал за ними. Кассий хлопает его по плечу тяжелой лапищей, да так, что отдается в груди, и от него пахнет винным перегаром. Хруст дробящихся костей еретика и как ему было нехорошо, когда он впервые услышал этот звук. Долгие протяжные взгляды на луну, тоска по дому, запах жженой аякосы на стрельбище… Нет, это был переулок… Гор визжал от боли… Боль. Боль!
Она раскаленной иглой проникла в тело, заставив метаться и трепетать, утопая в черной воде. Точно, однажды он чуть не утонул, прыгнул с крутого обрыва и неудачно ударился головой, и тогда его кто-то спас. Кто? Кажется, его звали Адонио. Он вытянул Кеана из воды, в золотистом круге света, как святой, под мелодичную молитву Веридане. Нет, стой… Адонио – это его старое имя…
