Когда протектор метнулся к мосту через Близняшку, серокожий застонал от досады. Текучая вода мешала перемещению. Пришлось лавировать между прохожими, безнадежно упуская из виду наездника. Все-таки куда он так спешит? Неужели в Соколиную Башню, за очередным наставлением мастера? Когда Мышелов достиг берега, протектор уже здорово оторвался от него. Нет, он не свернул к Некрополю, продолжал упрямо скакать вперед, в Угольный порт. Там ему точно нечего делать!
Мышка задрожал от озноба, кончики пальцем пронзило покалыванием. Парень облокотился о стену, тяжело дыша. Сила исчерпала запас крови и перешла на его плоть, с упоением поглощая ее. Вот что отличало его от узорных, истинно посвященных. Он был еще недостаточно опытен в управлении силой, бездумно тратил кровь. Мышка голодно покосился из-под капюшона. Вечерний переулок был удручающе пуст. Здесь, на границе с Угольным портом, старались закончить свои дела до сумерек, до наступления часа хищников. Звенели колокола, зовущие к вечерней молитве. Бом! Бом! От этого звука ужасно ныли десны, кровь в жилах трепетала и скалилась, превращая тело в клубок оголенных нервов. Скорее, нужно уйти отсюда. Мышелова отвлек глухой звон медного колокольчика в руках бродячего проповедника Его Благодати. В черной залатанной сутане, прохудившихся сандалиях, с коробкой для милостыни. Идеально. Мышка зажал ему рот и уволок в бархатную темноту глухого тупика. Звякнул упавший колокольчик, повалилась из рук коробка, когда проповедник вцепился в ладонь Мышки отросшими ногтями. Блеснул нож, плоть разъехалась за левым ухом священника. Маленькая красная ранка, из которой сразу потекла тонкая струйка. Мышка голодно облизнул губы, ощущая биение пульса под пальцами. Как быстро трепыхается, словно струна эспарсеры. Прищурив золотые глаза, парень с упоением облизнул окровавленные нож и тут же почувствовал знакомое раздвоение сознания. Он был одновременно и убийцей, и жертвой. «Успокойся!» – мысленно приказал серокожий, и священник в его руках послушно обмяк, горячим тюфяком сполз на землю с перекошенным от ужаса лицом, и тогда Мышка потянул за тонкую ниточку жизненной силы, мысленно наматывая ее на пальцы, растворяя в себе, заполняя собственные жилы благодатным чужим дыханием. Ах, сколько в нем еще было упоительно сладких непрожитых лет. Прекрасное здоровье, разве что злоупотреблял самогоном. Жертва тихо хрипела и корчилась, пока Мышка не высушил ее до дна. Убивать обычных жителей – последнее дело, но нужда требует крайних мер.
