– Да. Проскочили слишком далеко. Потерялись, провалились во времени, если хочешь…
И снова, как в тот вечер, когда я узнал об исчезновении дона Севильяка, кто-то ощутимо глянул на меня в спину из прошлого и даже прикоснулся к ней вековым холодом. Я знобко повёл плечами и почувствовал, если не страх, то тоску какую-то, потому что со всем этим, что-то подсказывало мне, придётся наверняка встретиться и преодолевать его.
Но только бы не сейчас! Я покуда ко всему этому не готов.
В последнее время я чувствовал себя каким-то усталым и разбитым. И постаревшим к тому же лет на сто. Оттого сообщение Симона о моей правоте и точности определять время в поле ходьбы и радостная гордость от этого меня не взбодрили. Вспыхнуло в душе лёгким светом и погасло. Совсем темно стало.
– Так что теперь?
– Мы просим тебя походить там и поискать их.
– В таком далеке? – воскликнул я. – Каким образом?
Не спеша, ровным голосом, Симон вкратце, а, может быть, и всё, что должен был мне передать из будущего, объяснил возможную стратегию поиска.
– Не густо, – понял я.
Он согласился и добавил:
– Сам знаешь. Ваня, всё дело случая. Во времени можно искать вечно и не найти. Если неизвестно, где искать… Ты и здесь прав. Но вот это должно тебе помочь, – Симон протянул брусочек величиной со спичечный коробок. – Индикатор. Он даст возможность нащупать аппаратчика, вернее его систему временного нейтрализатора или тайменда, если тот будет находиться в некотором промежутке данного времени в любой точке пространства Земли.
– Это меняет дело, – искренне обрадовался я. – Что я должен увидеть?
– Покраснение. Чем ближе, тем сильнее. И вот здесь обозначаются координаты аппаратчика и стрелкой – направление к нему.
– Ценная вещица. Может быть, у вас что-нибудь ещё припасено для меня?
Симон с печальной улыбкой покачал головой.
– Нет, Ваня.
– Да я шучу. Что мне делать при обнаружении людей?
– Поговорить, успокоить. Да, с ними можно говорить на английском. Там есть понимающие этот язык. Но я уверен, что все они снабжены лингвамами и смогут говорить с тобой по-русски.
– Это прибор? Лингвам?
– Что-то вроде этого, – уклонился от прямого вопроса Симон. – А что тебе делать?.. Ну, мало ли что с ними стряслось. Поддержать словом и делом, то есть попробовать вывести их в наше время, или вытащить из временной ямы, а там уж они сами смогут добраться до студии института…
– Там у вас целый институт занимается прошлым?
– Институты, Ваня. Несколько… А как же ты думал? Всё самотёком? И в них сейчас дым коромыслом. Переполох, но не связанный с жизнью аппаратчиков. Если ты прав, а их методы датировки не верны, всё надо будет пересматривать и переосмысливать. Ты даже не представляешь, что это означает. Относительность времени в прошлом – важная новость… И все их представления о течении времени в прошлом могут рухнуть, а с ними и существующая датировка событий тех давних лет. И окажется, Ваня, что Земля наша, например, недаром называется старушкой, и существует не шесть с половиной миллиардов лет, как у нас считали до сих пор, но десятки миллиардов, а возможно, кто знает теперь, и сотни. Вселенная же – и подумать невозможно, сколько! Притом жизнь на Земле зародилась так давно, что и определять теперь бессмысленно. Так-то, Ваня.
