Это была расплата за желание его иметь.
Я сидел в обычном кресле с далеко откинутой назад спинкой. На мою мочку был подвешен в виде клипсы громадный и довольно-таки тяжёлый зажим. В ухе постоянно раздавалось потрескивание от нагрузки на него.
– Посиди так, – обыденно сказал Нарсет, как о безделице какой-то. Вот если бы у нас, в нашем времени, произошло нечто подобное, то я представляю, на что это было бы похоже. Телевидение, радио и газеты захлебнулись бы от восторженных статей и речей. А он, Нарсет: – Постарайся ни о чём не думать и не делать резких движений. Представь, что ты на отдыхе… В полудрёме…
Заставить себя не двигаться – проще простого. Но по поводу «не думать» – всё наоборот. Лучше бы он об этом не упоминал. Моя голова тут же словно раскололась от всевозможных мыслей – отрывочных, случайных, волнующих…
– Вот и всё, – Нарсет внимательно осмотрел моё горящее как в огне ухо. – Болит?
– Горит.
Он кивнул и пообещал:
– Скоро пройдёт. И, пожалуйста, день-два поменьше касайся… ощупывай… – он ввернул какое-то словечко, – чтобы не раздражать.
Впрочем, я его понял, по-видимому, правильно. Не надо знать терминологию, чтобы определить, что он хочет мне сказать. Но рука так и тянулась потрогать мочку и оценить, что она теперь из себя представляет. Может быть, висит большущая гуля, и на меня сейчас страшно смотреть даже.
Симон и Маркос после моего возвращения ни словом, ни намёком не вспомнили о только что произведённой надо мной экзекуции. Наверное, справедливо считая данную расправу платой за желание иметь лингвам.
Маркос в конце встречи напутствовал меня:
– Ты, Ваня, про нас забудь пока что. Симон говорит, у вас там свои заботы. У тебя будет время ими заняться.
– Дон Севильяк?
– Об этом поговорим дома, – с укоризной посмотрев в мою сторону, сказал Симон.
Он так и сказал – дома. Странный всё-таки Симон человек. Человек из будущего с домом в прошлом. Сюжет…
Попрощавшись с Маркосом (Алекс так и не появился больше, а ведь у нас с ним при первой встрече наладились, чуть ли не приятельские отношения; здесь же даже разговора не получилось), Симон и я следом за ним проделали обратный путь до коридора института.
– У Маркоса небезопасно становиться на дорогу времени, – пояснил он, словно виноватясь передо мной. – Энергополя, излучения, аппаратчики, закрытия. Вообще нам следовало бы отсюда уходить подальше от института. Но!.. Поистине, Ваня, но! Потому что, чем ближе к институту, тем надёжнее. Больше уверенности не нажить неприятностей. Тут до передового, как мы говорим, будущего рукой подать. А там, на границе будущего времени, творится, чёрт знает что… – Симон при мне впервые так выругался. В его речи никогда не было грубых и бранных слов. У меня, наверное, нахватался, вот и чертыхается теперь. – Давай, Ваня, присядем. Я тебе кое-что расскажу.
