Короче, Львёнка моего Р-р-ры Мяу надо спасать. И вообще, надо доделывать завтра все дела и сматываться отсюда. Что-то я не припомню, чтобы за не полных два дня я столько всего наворотил. И если вовремя не свинтить, придётся оставаться, слишком густую кашу я заварил.
Я вовсе не переживал за любезнейшего моего полковника Писаренко. И даже не думал о нём. В конце концов, если количество углей под котлом, в котором я буду вариться в аду, измерять количеством моих грехов, то лопатой больше, лопатой меньше – не имеет значения. А может быть, в данном случае мне что-то и скостят. Вот только не хочется совершить ничего, что потом сам себе не сможешь простить.
Я опять посылаю письмо и тихонько целую страницы
И, открыв Ваши злые духи, я вдыхаю их сладостный хмель.
И тогда мне так ясно видны эти чёрные тонкие птицы,
Что летят из флакона на юг, из флакона «Нюи де Ноэль». *33
……….
Войдя в «Бургер», я сразу понял – сегодня Львёнок грустит. На всё кафе немыслимый в этой лесной глуши Хаулин Вульф вопил свою «Смокстейк Лайтнинг»:
Бейби, стоп йо трейн, лет ми газа райд, газа райд уиз йу.
Стоп йо трейн! Лет ми газа райд! Газа райд уиз йу! *34
Львёнок вышел из кухни и сел рядом со мной. Был он сонный, тёплый и какой-то очень домашний.
– Ну что ты надо мной издеваешься? Тебе кофе больше некуда попить сходить?
– Детка, милая, не переживай, я завтра уеду. А сейчас скажи-ка мне, кто-нибудь тебя обо мне спрашивал?
Глаза у Львёнка были испуганные:
– Да, вроде, нет. А должны были?
Я сделал как можно более серьёзное лицо:
– Ты вчера, наверное, подумала, я перед тобой понтовался, когда рассказывал о себе.
– Ну, почему же? Вон у тебя часики какие. Такие трудами праведными не заработаешь. Хотя Галка сказала, что ты учёный, историк из Москвы, ищешь тут могилу Густава Эрикссона.
Похоже, я совсем заврался.
– Послушай меня, детка. Могилу принца я действительно ищу. Но тебе вчера правду сказал. Я – вор, и есть у меня в вашем городке дела поважней. Кстати, об этом не обязательно знать Галине Сергеевне. Она чудесный человек, и я не хочу выглядеть в её глазах мразью.
– Ага! В её глазах ты мразью выглядеть не хочешь, а на меня тебе плевать.
– Девка, ты ополоумела, что ли? Я тебе в отцы гожусь.
Львёнок сделал умильную мордочку:
– Не-а! На отца не катишь. В лучшем случае на дядю.
– Побудь ты серьёзной две минуты! – взорвался я. – Мне приходится с Сафоном разбираться. Что он за тварь, ты себе представляешь. А ему уже сорока на хвосте принесла, что мы с тобой общаемся. Я завтра уезжаю и не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности. По воровским законам близкие родственники вора – лица неприкосновенные. Поэтому ты, Маринка, будешь моей племянницей по отцовской линии. Отец ведь в Барнауле остался?
