— А мне очень нравится, — пожимаю плечом.
Как-будто к бабушке в деревню приехали. Старые черно-белые фотографии на стенах. Повсюду предметы родом из СССР: игрушки, граммофон, газеты и пластинки, красный стационарный телефон. Сашка вон сидит себе наслаждается креслом-качалкой.
Абрамов в очередной раз одаривает меня насмешливым взглядом.
Кстати, вопреки моим опасениям, наши питерские каникулы проходят вполне себе спокойно. Разве что его колкие комментарии иной раз звучат над ухом. А так… все отлично. Зря я, в общем-то, переживала.
— Дарин, хочешь дранники попробовать? — предлагает мне Максим, тот самый парень, который выиграл значимую олимпиаду по физике.
— Нет, спасибо! — смеюсь.
— Сало отменное! — Алиса Игоревна прищуривается от удовольствия.
Классная она. В меру строгая и добрая.
— Приятного аппетита! — раздается совсем рядом, и я перестаю жевать свой пирожок. — Дарина, здравствуй.
Ну нет… Я и забыла, что Мышинский влюблен в СССР. Вот так встреча! Век бы его не видеть.
— Привет, — отзываюсь нехотя.
— А я и думаю, дай подойду, на конференции ведь так и не получилось.
Молчу, демонстративно уткнувшись носом в свою тарелку.
— Арсеньева, парень твой, что ли? — давит гадливую улыбочку Дина, рассматривая Володеньку.
— Нет.
— Да.
Отвечаем одновременно.
— Она моя невеста! — поясняет этот придурок.
Ужас, ну и ситуация! Все на нас смотрят, и я не знаю, куда себя деть.
— Что ты несешь?! — отрицательно качаю головой.
— Можно тебя на минутку? — поправляет на носу новенькие очки в модной оправе.
— Нет, — вымученно вздыхаю. — Вова, пожалуйста, вернись за свой стол.
— Дарина. Я, безусловно, понимаю степень твоей обиды, но нам необходимо поговорить, поскольку…
— Господи, просто уйди, Мышинский! — не дослушав, начинаю злиться. — Не о чем говорить!
И хватило же наглости подойти ко мне после случившегося.
— Я так не считаю. Полагаю, в тебе кипят эмоции и…
— Слушай, слепошара, растворись…
Помощь приходит откуда не ждали.
Мышинский таращится на Абрамова во все глаза, а тот с невозмутимым лицом продолжает есть свою солянку.
— Что прости?
— Я говорю, скройся с горизонта, очколуп, — повторяет с нажимом. — Аппетит мне портишь.
— Чего-чего?
— Тебе ускорения придать, задрот непонятливый?!
— Не надо! — решаю вмешаться. Встаю. — Володя уже уходит.
— Сядь, Арсеньева. Не заблудится без компаса твой тошнотик.
Интеллигент, живущий в Володеньке, оскорблен до глубины души, но видимо, не настолько, чтобы вступать в спор с человеком, сидящим напротив меня. Умеет тот смотреть так, что мороз ползет по коже.
