— Нет, спасибо, — стиснув зубы, отзывается вместо меня подруга.
— Бобылева, извини, но тебя в расчет не беру. У меня тачка итак низко лежит, а с тобой, боюсь, даже не тронемся, — наигранно виновато разводит руками.
— Антон, прекрати, — одергиваю его я, сурово нахмурив брови.
В общении с Ритой этот парень зачастую переходит всякие границы. Это ее очень расстраивает, но, надо отдать ей должное, она стойко держится и вида не подает.
— Наконец-то! Чего так долго? — Инга захлопывает пудренницу и спрыгивает с подоконника.
— По твоей милости, Вершинина, нас и задержали, — тоном учительницы начальных классов бросает мимо проходящая староста.
— Шагай в свою библиотеку, Сивашова! Это единственное место, где тебя ждут.
— Инга, — качаю головой.
Умеет она надавить на больное. С Таней действительно никто особо не общается. Так уж повелось…
— В отличие от тебя, я хотя бы знаю, в каком крыле она находится, — обиженно каркает та в ответ.
— Иди-иди, — отмахивается Вершинина, — зубы свои кривые только не сломай, когда будешь грызть гранит науки.
Спускаемся по лестнице. На первом этаже по традиции суета и толкучка. Студенты галдят, выстроившись в длинную очередь. Все торопятся поскорее забрать свои вещи и покинуть здание университета. Но гардеробщицу это мало волнует. Она выдает верхнюю одежду в присущей ей манере: неспешно и с кислым выражением лица.
— Как теперь будешь ходить на пары к Преображенскому? — интересуется Ритка, глядя на Ингу.
Та крутится перед зеркалом и придирчиво осматривает себя с ног до головы.
— Не грузи, Бобылыч, — морщится при упоминании его фамилии.
— Тебе не надо было грубить ему, — присоединяюсь я к словам Риты.
— Еще какой-то старый козел будет рассказывать мне, что я занимаю чье-то место! — злится она, одергивая воротник модного бежевого плаща, идеально сочетающегося с ее темными волосами. — Взъелся на меня и зуб точит! Я уже начинаю думать, что он ко мне неравнодушен.
— Ты уже третий раз за месяц путаешь его имя-отчество, — озвучиваю истинную причину ненависти оскорбленного профессора, ничуть не сомневаясь в том, что дело именно в этом.
— И что с того? — забирает сумку из моих рук и ждет, пока я накину куртку. — Это не повод бросаться на меня с наездами. Просто мой мозг отфильтровывает ненужную информацию.
Ритка закатывает глаза.
— Не стоит заводить здесь врагов, — зашнуровывая кеды, сообщаю свою позицию я.
— А чего мне бояться? — тот самый гонор, о котором говорил Преображенский, из Вершининой так и прет. — Это вы, бюджетники, как зайцы трясетесь, что вас турнут, а меня выкинуть не имеют права.
