— Это что же, парень у нее появился? — насупившись, возмущенно вопрошает Гера.
— Ага, типа того, — с готовностью подтверждает Ритка. — Пока ты томно вздыхаешь по углам, Инга вовсю устраивает свою личную жизнь.
— Рит, — шикаю на нее.
— А чего я не так сказала? — она невозмутимо пялится на Левицкого, смутившегося до алых пятен на скулах. — Герман, тебе разве не нравится Вершинина? Тайные послания на стенах это ж от тебя, я права? Почерк узнаваемый. Все эти закорючки замысловатые… Я ж видела твои конспекты.
Гера бледнеет. Начинает часто-часто дышать. Резко оседает на пол, хватая ртом воздух, и прижимает дискошар к себе.
— Бобылыч, ну ты в своем уме?
Бегу к ребятам. Вот же Ритка!
— Что это с ним? — Сережа присаживается и обеспокоенно осматривает Левицкого.
— Астматик. Перенервничал, видимо, — поясняю я, помогая задыхающемуся Герману достать ингалятор.
Чего только у него в карманах нет! Ириски «золотой ключик», булавки, наушники, читательский билет, пионерский галстук, маленькая раскладная схема метро, зубная нить…
Как в том мультике про крокодила, помните? Когда маленькая птичка чистила ему зубы и доставала из пасти всякую всячину.
— Блин-блинский, Левицкий, прости меня, дуру, — виновато бормочет подруга, падая рядом с ним на колени. — Я ж не специально. Извини, ради бога!
— Не упоминай… имя Господа… всуе.
— Дыши, Гер, дыши! Вот так…
Молча наблюдаем за тем, как парень, воспользовавшись ингалятором, постепенно приходит в себя.
— Ты как? Нормально, надеюсь? — взволнованно пищит Ритка.
— Ты… не надо… никому… про Ингу, — качает он головой, снова заливаясь краской смущения.
— Да не скажу, не скажу. Зуб даю! — обещает она. — И секрет твой не выдам. Только не пугай нас так больше, ладно?
Он кивает и подтягивает к себе худые ноги.
— Посиди немного, я тебе воды принесу, — поднимаюсь с пола.
— Так, ну если состояние Германа стабилизировалось, то я иду дальше чинить розетку, время-то уже шесть, — глядя на часы, сообщает Сережа.
* * *
Осматриваю помещение. А вышло ничего так, здорово. Стена, стилизованная Германом пластинками, старыми газетами и черно-белыми фотографиями; крутящийся зеркальный дискошар и небольшие стационарные световые прожекторы задают нужную атмосферу.
Малежик, Ободзинский, Боярский, «Самоцветы», «Земляне», «Веселые ребята». Звуки известных ретро-шлягеров разносятся по залу, вызывая искренние улыбки на лицах стариков.
Все-таки пожилые люди — это те же дети. Они ворчат, возмущаются, капризничают, но, несомненно, умеют радоваться мелочам. Казалось бы, всего-навсего вечер танцев, организованный студентами-энтузиастами, а сколько эмоций…
