Столовая стремительно пустеет, и я, встрепенувшись, вскакиваю со стула. Забираю свой поднос, ставлю туда тарелку, брошенную Ингой, и устремляюсь к выходу. От Укупника получу теперь уж точно, потому что к началу пары точно не успею.
Перебегаю из одного корпуса в другой. Шумно дыша, перепрыгиваю ступеньки. Хорошо хоть в кроссовках сегодня на занятия пошла. Умная Маша.
Заворачиваю за угол и на всех парах несусь в сторону нужной аудитории, на ходу придумывая вескую причину своего опоздания.
* * *
Понедельник — день тяжелый. Вот уж воистину! А еще изматывающий и бесконечный. Все соки из меня выжал…
На ходу заматываю шею вязаным шарфом и вместе с толпой радостных студентов покидаю здание академии. Уже собираюсь осторожно спуститься по лестнице, когда до меня доносится свист. Громкий такой, вызывающий.
На автомате поворачиваю голову влево, хотя сто раз говорила себе, что на подобные методы привлечения внимания реагировать не нужно.
Замираю. И сердце, ухнув куда-то вниз, пропускает удар.
Ян.
Оттолкнувшись от перил, не спеша движется в мою сторону. Неумолимо сокращает спасительную дистанцию, а я все еще не знаю, что мне предпринять…
Первый порыв — бежать отсюда без оглядки, но я вовремя понимаю, как нелепо и трусливо это будет выглядеть. Мы ведь взрослые люди, и однажды наша встреча состоялась бы. Не здесь, так где-то еще.
Нервно сглатываю и сжимаю ремень сумки, в который вцепилась мертвой хваткой.
Парень останавливается всего в паре шагов от меня, и это мне совершенно не нравится. Я моментально деревенею, а от волнения, стремительно разбегающегося по сосудам, мне становится нечем дышать. Будто из легких разом выкачали весь воздух…
Одно дело видеть его в аудитории, и совсем другое — стоять вот так напротив. Рядом. Близко-близко.
— Значит, все-таки ты…
Тяжелым, мрачным взглядом исследует черты моего лица. Излишне внимательно и непозволительно долго. Буквально поджигая и без того пылающую кожу.
— Я…
Тихо. На выдохе.
— Ну привет, Арсеньева, — прищуривается и склоняет голову влево.
Молчу, глядя ему в глаза. Пытаюсь отыскать там… даже и не понимаю что именно.
Раскаяние? Сожаление? Прощение?
Увы, ничего из этого там и в помине нет.
— Тебе плохо? Ты как-то странно побледнела, — произносит он ядовито-насмешливо, подаваясь при этом еще немного вперед.
Его дыхание опаляет скулу, и я непроизвольно дергаясь, отстраняюсь.
— Зачем… ты здесь? — только и могу вымолвить севшим голосом, из последних сил выдерживая болезненный зрительный контакт.
