Линдси стоит напротив дивана в футболке Клэя и с легкой ухмылкой смотрит прямо на меня.
— О, не смотри на меня, кошечка, — я издаю стон и не узнаю свой хриплый голос. — Наверняка, я самое настоящее…
— Дерьмо, — заканчивает за меня Линдси.
— Я хотел сказать «лапочка», — парируя я.
Линдси фыркает и проходит на кухню, откуда доносится свежий запах кофе и голоса моих друзей.
Вчера вернулся Арчи. Он часть нашей тусовки и последние несколько месяцев его носило черт знает где.
— Майки, ты серьезно? Зачем вчера ты расхреначил гитару? Ты обкурился что ли? — Клэй стоит на лестнице в одних шортах и скалится.
— Пара косяков, — бормочу я и с трудом поднимаю свое тело.
Клэй бьет меня по плечу и качает головой. Вот придурок. Когда это он стал таким правильным?
Хотя, о чем это я? Вчера он голышом нырял с крыши гаража в бассейн, пока Линдси на спор глотала шоты текилы. Эти ребята тоже умеют тусоваться. Вот только моя комната находится по соседству этих двоих. Как правило: пьяный секс — самый громкий.
— Моя ты душка. — Холл треплет меня за щеки, когда я вхожу на кухню.
— Отвали, — хриплю я, и все начинают ржать. — Боже, потише.
Но это слово под запретом в нашем доме. Мы шумно завтракаем, затем парни начинают включать видеоигры, а Клэй и Линдси собираются обратно в Сан-Франциско. К себе домой. Я по-дружески завидую им. Год назад Линдси появилась в Кроуне и снесла всем башню. В том числе и моему лучшему другу Иэну Клэю. Между ними моментально назрело что-то похожее на снежный ком, растущее с каждым днем. Первое время я не верил в чувства лучшего друга к этой девушке, и даже имел совесть обвинять.
Думая об этом сейчас, я задаю себе вопрос: какого черта? Кто я такой, чтобы осуждать? И посмотрите на них сейчас. Чертова парочка безумцев.
— Эй, Майки. — Клэй выходит на веранду заднего двора, где я сижу в кожаном кресле с сигаретой в руках.
Он садится в соседнее кресло и вытягивает длинные ноги в кроссовках.
— Что ты собираешься делать? — спрашивает он. В его голосе нет и намека на ухмылку.
Мы не впервые попадали в дерьмо, но летом перед выпуском, было что-то нереальное. Мы до сих пор все это перевариваем.
— Наверное, посплю еще немного, — выпуская дым, отвечаю я. — Потом посмотрим.
— Нет, ты не понял. — Клэй смотрит так серьезно, что мне становится не по себе.
— Что?
— Что ты будешь делать дальше?
Даже все еще в пьяном угаре мой разум соображает, о чем речь. Но дело в том, что ни трезвый, ни пьяный я не могу ответить. У меня нет особых планов, но и плыть по течению не собираюсь.
