И то же самое увидел в её серых глазах.
Он поднял голову и увидел, что Катя почти добралась до другой стороны улицы. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Женя крикнул:
– У тебя кто-то умер!
Женский силуэт остановился и замер на месте. Значит, идём в правильном направлении.
– Умер кто-то из твоих близких, и теперь ты винишь в этом весь мир!
Она повернулась. И хоть расстояние было велико, всё же удалось увидеть, как сжались её кулаки и как поднялись плечи от тяжёлого вздоха. Он действительно ощутил – ощутил на физическом уровне – её пропитанный ненавистью взгляд. И если бы им можно было задавить человека, то Женя давно бы уже превратился в лепёшку.
Катя пошла вперёд, навстречу ему. Она возвращалась быстрыми шагами, не сводя с полуфиолетового лица глаз и еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Казалось, белая майка пыталась её остановить, облепила собой весь торс и сдерживала то, что билось внутри.
Вот только уже было поздно. Все замки слетели, и теперь ничто не сдерживало разгневанного монстра.
Разгневанную волчицу.
Катя мигом подошла к Жене и со всей силы пихнула его в грудь, оттолкнув на пару шагов назад. Его ноги чудом не заплелись, и когда они нашли прочную опору, на всю улицу разнёсся режущий уши женский голос:
– ЗАКРОЙ СВОЙ ГРЁБАНЫЙ РОТ! – Маска ярости на лице не оставила и капли красоты, затмив её гримасой ненависти и злости. – ЗАКРОЙ, СУКА, СВОЙ РОТ! – Она вновь начала приближаться. – ТЫ НИ ХРЕНА НЕ ЗНАЕШЬ! НИ ХРЕНА, ПОНЯЛ?! И НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ!
Теперь они стояли вплотную друг к другу, и каждый из них вглядывался в другого. Женя чувствовал давление её грудей на свои нижние рёбра и ощущал разгорячённое, такое тяжёлое дыхание на лице.
– Так расскажи мне. – На один краткий миг все звуки мира разом притихли, и только его собственный голос звенел в одиночестве. – Если я не имею права об этом говорить, расскажи мне.
И она вновь засмеялась, отвернувшись от него. Натянутым, безумно фальшивым и что-то скрывающим смехом. Он красиво переливался в дуэте с приятным голосом, но явно отдавал отчуждённостью, неискренностью. И когда Катя перестала смеяться, посмотрела на него, Женя опять удивился, какими же холодными оставались её глаза, в центре которых сквозила отчаянная злоба.
Именно Женя тогда впервые подумал: «Серый лёд».
– Рассказать тебе? – Она попыталась выдавить из себя смешок, но лишь подавилась им и язвительно улыбнулась. – Может, тебе ещё отсосать? Ну а почему нет? Раз требовать, так давай всё! – Катя приблизилась к нему и тыкнула пальцем по центру груди, продолжая смотреть в карие глаза. – Ты – никто, и что-то рассказывать тебе я не собираюсь. А если будешь выкрикивать всякую хрень, которая придёт к тебе в голову, то я просто-напросто запихаю твой язык тебе же в жопу.
