– О господи, и тут веноцет! – Он взглянул на часы, натянул ботинки и поплелся в кафе. В его распоряжении оставалось около часа.
* * *
В кафе еще никого не было, если не считать Граве. Он, как всегда, сидел за столиком около стойки.
«Счастливчик, – подумал Рустан, – два месяца на больничном!»
– Садись. – Граве придвинул ему стул.
– Чего бы пожевать? – Рустан раскрыл меню.
– Можешь не смотреть, – сказала буфетчица, – сосисочный фарш и кофе, больше ничего нет.
– Н-да, здорово кормите.
– Ты что, заболел? – спросил Граве.
– Нет, перерыв для ремонта.
– Завтра обещали подкинуть мяса, – сказала буфетчица. – На Новый год руководящий хочет сделать котлеты с макаронами.
– Неплохо бы! – облизнулся Граве.
– И еще по рюмке спирта на брата.
– По рюмке! – хмыкнул Рустан.
– Если не нравится, можешь не пить, – сказала буфетчица, – охотники всегда найдутся.
Рустан молча жевал фарш.
Граве макал галету в кофе и откусывал маленькие кусочки.
– Ну, как выработка? – спросил он.
Рустан махнул рукой.
– Ну ее в болото! Осточертело мне все до тошноты!
– Романтик! – презрительно сказала буфетчица. – Я их здесь за четыре года повидала, этих романтиков. Начитались фантастики, а тут, как увидят сильфию, по месяцу ходят с выпученными глазами. Ты чего ждал, когда вербовался?
– Не знал же я…
– Ах, не знал?! Теперь будешь знать! И чего им только нужно? Сиди в мягком кресле да командуй четыре часа в сутки. Постоял бы на моем месте за стойкой. А то – телекинетика! Подумаешь, работа! Я тоже с удовольствием кормила бы вас телекинетически.
– Ничего, привыкнет, – сказал Граве.
– Пойми, Граве, – Рустан с трудом подбирал слова, – вот говорят, я лентяй. Может быть, и лентяй, не знаю. Только… не по душе мне эта работа… Я ведь старый шахтер. Мне приходилось и отбойным молотком и даже кайлом… но ведь это… совсем другое дело.
– Чудак! – сказал Граве. – Тебе что, приятней махать кайлом, чем водить антропоид?
– Приятней. Там настоящая работа и устаешь как-то по-человечески, а тут форменный… – он осекся, бросив взгляд на буфетчицу.
– Нужно тренироваться, – сказал Граве. – Когда освоишься, поймешь, что за машиной тебе с твоим кайлом не угнаться.
– Может быть, но ведь кайлом я чувствую породу. Она же разная, порода – здесь твердая, а там мягкая. Работаешь, а сам соображаешь, где рубить, а где сама отвалится. – Рустан вздохнул, взглянул на часы.
– Ладно, хватит трепать языком. Налей мне кофе.
Оставалось двадцать минут. Если бы кто-нибудь знал, как ему не хотелось идти на вахту!
