В студенческих «беспорядках» 1857 и 1858 гг. в Харькове принимали активное участие члены студенческой революционной группы, существовавшей в этом городе с 1856 г. (группа Я. Бекмана, М. Муравского, П. Ефименко, П. Завадского и др.). Эта группа, мечтавшая о «всеобщем перевороте» и вначале признававшая быстро и легко осуществимым «всеобщее восстание», вскоре решила ближайшим образом сосредоточить свои усилия на пропаганде в обществе прогрессивных идей и распространении нелегальной литературы, в первую очередь герценовских изданий[252]. В 1859 – 1860 гг. значительная часть бывших членов харьковского кружка продолжала общественную деятельность в Киеве (они должны были перейти из Харьковского в Киевский университет), не теряя связи с Харьковом, налаживая сношения и с другими университетскими центрами[253]. В первые месяцы 1860 г. среди участников общественной и революционной работы в Харькове и Киеве были произведены аресты, ряд студентов-демократов подвергся высылке в отдаленные губернии; наиболее стойкие из кружковцев не прекратили и после этого антиправительственной деятельности[254]. Харьковская революционная студенческая группа 50-х годов имела смешанный дворянско-разночинский состав, причем самая действенная и радикальная часть ее членов вышла преимущественно из среды мелкопоместного, обедневшего дворянства[255].
Вполне разночинской по составу была другая из известных демократических групп того времени – так называемый кружок «вертепников», организованный студентами Московского университета Рыбниковым[256], Свириденко, Козловым[257] и др. В отличие от харьковского кружка, в котором преобладали чисто политические интересы, «вертепники» (их называли еще Рыбниковским кружком или клубом) проявляли особый интерес к вопросам философии и утопического социализма, к выработке общего мировоззрения. Известно, что собрания кружка постоянно посещались лидером славянофилов Хомяковым, который пытался склонить группу молодых разночинцев на свою сторону, но явно не имел в этом никакого успеха: юноши-студенты, по отзыву Козлова, оставались его «горячими и непримиримыми» противниками[258]. Собрания рыбниковского клуба служили центром притяжения для значительного круга студентов, уносивших оттуда убеждение в том, что они стоят «в рядах передовой русской молодежи, готовой израсходовать беззаветным образом свои молодые силы на пользу родины»[259].
Добролюбовский студенческий кружок середины 50-х годов в Петербургском главном педагогическом институте также имел разночинский характер. О той среде, из которой вышли его участники, один из них (Б. Сциборский) писал Чернышевскому после смерти Добролюбова: «Судьба с детства обрекла нас на тяжелый подвиг жизни… Мы должны сами путем тяжелых лишений и испытаний, путем постоянной борьбы с препятствиями прежде всего завоевать себе право на труд, получивши образование. А чего стоило образование при наших условиях, – это может понять только тот, кто прошел этот путь без всяких посторонних поддержек, не имея ничего ни дарового, ни наследственного, кроме рук и головы на плечах»
