. Таким образом, «Полярная звезда», как подчеркивает Ленин, «подняла традицию декабристов»
[171]. Летом 1855 г. вышла первая книжка «Полярной звезды», в 1856 г. – вторая. Издание продолжалось до 1862 г.
[172]В середине 1856 г. Герцен начал издавать «Голоса из России», помещая в них присылаемые с родины материалы, не находившие себе места по цензурным условиям в русской легальной печати; а с 1 июля 1857 г. стал выходить в качестве «прибавочных листов» к «Полярной звезде» знаменитый журнал «Колокол». «…События в России несутся быстро, – мотивировал Герцен необходимость нового органа, – их надобно ловить на лету, обсуживать тотчас»[173].
В течение десяти лет было выпущено 245 номеров самого «Колокола» и много приложений к нему (специальный журнал для обличений – «Под суд»; орган, рассчитанный в первую очередь на старообрядцев, – «Общее вече», и т.д.). До 1865 г. «Колокол» выходил в Лондоне, затем, до 1867 г., в Женеве. После прекращения в 1867 г. выхода «Колокола» на русском языке его издание некоторое время продолжалось на французском. Всю работу по подготовке к изданию «Колокола» разделял с Герценом его ближайший друг, революционный поэт и публицист Н.П. Огарев, переехавший в 1856 г. из России в Англию. Герцен приписывает Огареву самую инициативу издания «Колокола»[174].
Первенец нелегальной русской печати, «Колокол» имел в первый период своего существования такой успех, какого после него не знало ни одно из нелегальных изданий XIX в., а в легальной печати с ним в этом отношении мог бы поспорить только «Современник» Чернышевского и Некрасова. В.И. Ленин высоко оценивал деятельность Герцена по изданию «Колокола». По словам Ленина, «Колокол» «встал горой за освобождение крестьян. Рабье молчание было нарушено»[175].
Герцен сам рассказывает в «Былом и думах»: «„Колокол“ в России был принят ответом на потребность органа, неискаженного цензурой. Горячо приветствовало нас молодое поколение… Но и не одно молодое поколение поддержало нас… „Колокол“ – власть, говорил мне в Лондоне, horrible dictu, Катков и прибавил, что он у Ростовцова лежит на столе для справок по крестьянскому вопросу… И прежде него повторяли то же и Т., и А., и С., и К. (Тургенев, Аксаков или Анненков, Самарин, Кавелин. – Ш.Л.), генералы из либералов, либералы из статских советников, придворные дамы с жаждой прогресса и флигель-адъютанты с литературой…»[176].
Герцен, подчеркивающий в этом отрывке успех «Колокола» не только среди демократической, радикальной молодежи, но и во многих умеренных кругах, не преувеличивает. Даже Чичерин подтверждает в своих воспоминаниях: «Его „Колокол“ имел тогда громадное значение… Его жадно читали в Петербурге и в Москве. Каждый тайно привозимый из-за границы нумер ожидался с нетерпением и передавался из рук в руки. Здесь в первый раз обличалась царствующая у нас неправда, выводились на свет козни и личные виды сановников, ничтожество напыщенной аристократии, невероятные дела, совершающиеся под покровом тьмы…»
