Дальше они ели в тишине. Акено не знала, что сказать, как подбодрить, как вывести из уже ничем не скрываемой хандры сержанта, который семь лет провёл в сущей преисподней, причём даже не на правах жертвы, а в рядах палачей, что для человека разумного, не лишившегося совести, было ничуть не меньшей пыткой.
— Осталось недолго, — негромко произнесла Мисаки. — Мы выберемся. С вашей помощью.
Она прикусила язык, думая, что и так сболтнула лишнего. Не хотелось заставлять Каваду думать, что она взваливает на него все надежды как на военного советника, на единственного человека, который знал, что и как работает в этом мире. Но присутствие человека опытного и знающего, рискнувшего жизнью, чтобы помочь с побегом, вселяло уверенность, что всё удастся, и ни американцы, ни японцы им не страшны.
— Выберемся, — тихо ответил сержант после небольшой паузы. — Даже не верится, что наконец-то увижусь с семьёй. Дочь, наверное, уже ваша ровесница. Боюсь, не узнает меня.
— Узнает, — возразила Акено. — Я верю, что узнает и обрадуется. Я бы обрадовалась, если бы оказалось, что мои родители не погибли, — она вдруг подскочила, вспоминая важную деталь. — Сержант, а где вы спать-то будете?
— Пока не решил, — пожал плечами Кавада. — Я после завтрака заснул прямо в кают-компании, так меня укрыли одеялом и не беспокоили. А потом знакомство с командой, экскурсия по кораблю, а потом доложили, что вы, командир, очнулись. Хороший у вас экипаж.
Мисаки улыбнулась.
— Они мне как семья. Спасибо ещё раз, что помогли. Не знаю, что я делала бы, если бы кто-то из них… — она отвела взгляд. — Обращайтесь, если что-то понадобится.
— Спасибо. Как-то я отвык от того, что люди, говорящие на одном со мной языке, могут по-человечески относиться друг к другу, — ответил сержант. — Берегите их, командир. Я вот своих не уберёг. Хорош сержант, лучше б в рядовых всю жизнь ходил… — он в сердцах ударил кулаком по ни в чём не повинному фальшборту. — Как же я устал от этой войны! И ведь ни поговорить ни с кем, ни напиться до беспамятства. Страшно пить — вдруг по пьяни скажу лишнего? И всё, дальше допрос и расстрел.
Акено схватила его за рукав. Хотелось помочь хоть как-то, хотя бы немного облегчить боль человека, который прошёл через ужасы войны, но продолжал держаться ради незнакомых ему курсантов.
— Сержант, меня там не было, я не знаю, виноваты ли вы в гибели своих солдат, но их всё равно уже не вернуть. Мы ещё живы, и мы должны вернуться, — проговорила она. — И если всё так плохо, то я могу поговорить с Минами. Может, одолжит немного спирта…
