Маширо завизжала от ужаса и начала торопливо отползать, натыкаясь на людей. Остальные расступались, не мешая и не протестуя против таких передвижений. Забившись в угол, старпом прижала колени к груди и обняла их. Она не могла сказать, что было страшнее: мёртвое тело посреди барака или взгляды, которые на него бросали живые: сочувственные, но при этом завистливые. И боль в отбитых полковником рёбрах делала только хуже, напоминая о собственной уязвимости… и смертности.
Рядом присела женщина и что-то сказала. Маширо через силу подняла на неё взгляд.
— Я вас не понимаю…
— Ты… нормально? — неуверенно спросила собеседница. Мунетани так же неуверенно кивнула.
— Да. Вы говорите по-японски?
— Понимать немного. Жалеть об этом, — она обвела рукой барак. — «Общежитие». Тут спать. Потом работать.
Познания незнакомки оставляли желать лучшего. Но тот, кто назвал это место общежитием, обладал отвратительным чувством юмора.
— Работать? Что за работа? — спросила Маширо.
— «Станция утешения». Утешать солдат.
— В каком смысле «утешать»? Я не понимаю.
Собеседница нахмурилась, явно вспоминая нужное слово. Судя по всему, вспомнить не удалось, потому что она сложила пальцы левой руки в кольцо и просунула в него указательный палец правой.
— Утешать, — повторила она.
Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что она имела в виду. Маширо побледнела и судорожно сглотнула.
— Мы будем… делать это с солдатами?
Женщина кивнула.
— Надо стараться, можно просить опиум. Если солдату нравиться, он дать немного, — добавила она. — Прятать. Набрать побольше. Тогда уйти как она.
Палец, явно когда-то сломанный и неровно сросшийся, указал на труп. Мунетани позеленела и прикрыла рот руками, изо всех сил сдерживая рвотные позывы. Недавний страх сменился абсолютным ужасом. Если ей прямо с ходу советовали умереть от передоза опиумом, страшно было даже думать о том, что с ней будут делать солдаты на «станции утешения». Судя по тому, как не так давно они поддерживали офицера, рубившего головы, нравы здесь были хуже некуда.
— Если очень-очень плохо, я потом поделиться опиум. У меня есть, — женщина по-доброму улыбнулась и осторожно погладила Маширо по голове. — Для себя собирать, но с тобой поделиться. Жалко.
От этого стало совсем уж не по себе, и старпом уткнулась лицом в колени. Не хотелось верить, что всё происходит по-настоящему с ней, с Маширо Мунетани. Хотелось надеяться, что это всё большой розыгрыш, и потом она выйдет из барака под аплодисменты экипажа и тех самых пленных, которым офицер рубил головы. Но разум холодно отвергал этот вариант. Всё происходило на самом деле.
