Вот так мы и подскакали сперва к моему дому, а потом, забрав с собой Харькову, к Академии.
Определив на постой в соседнем постоялом дворе два десятка бойцов под командой нового сержанта (все в однообразной форме, в цветах нашего княжества: зеленые волны на фоне коричневых гор — вода и земля), вступил под своды академического храма. Тут уже знали об изменение моего статуса. И первой об этом сообщила темная эльфийка6
— Да, протянула, — зря я вовремя, не увезла тебя к себе. Теперь ясно, что ты не хотел даров нашей королевы, небось ваше княжество побольше нашего государства будет.
Промолчал, кивнул ей на ходу. Ну а что тут скажешь — все так.
Зашел к профессору.
— Уважаемый профессор, — говорю, — хочу подать в гильдию магов заявление на проверку моей гениальности.
— Не рано ли?
— Смотрите, — вручаю ему универсальный талисман кольцо с крупным изумрудом и тремя бриллиантиками (из маминых драгоценностей), коснувшись которых можно породить струю воздуха, струю воды или струю огня. — Специально для вас сделал, энергии хватает на час беспрерывного извержения.
Вдоволь наигравшись новым артефактом и чуть не спалив кабинет профессор согласился:
— Достоин, будем подавать заявление. Надеюсь, меня назначат вашим куратором.
— Мы с отцом сочли бы за честь принять вас в состав своего княжества!
Пошел в библиотеку. Лиза Застенская без капюшона, а напротив — в открытом платье с декольте выдавал книги любопытным студентам. Многие и в очереди не стояли, но толпились — поглядеть. Баронесса немного припудрилась, понимая что новая кожа слегка розовая. Она был очень милой девушкой.
— Вечером прошу в экипаж, Лиза, — сказал я через головы студентов, — вас и наших товарищей ждут в загородном доме Светлейшего князя Павлова.
Я, конечно, разбрасывался приглашениями «от отца», не успев с ним обсудить эти шаги. Да и необычное вооружение своих охранников не обсуждал, считал что князь еще слаб после укуса. Да и привык за эту недолгую жизнь тут (и долгую — там) полагаться только на свое мнение. Не учел педантизм отца. Не учел время, в котором правят старики, а женщины вовсе не имеют права голоса. Не учел, что отец видит во мне пусть талантливого, но прежде я для него — четырнадцатилетний пацан приглашающий к княжьему столу товарищей с апломбом главы княжества. Да я и сам бы рассердился, поменяйся мы с ним местами. (И сердился, что скрывать, в той — прежней жизни, когда дочка устраивала внезапную молодежную вечеринку в моем доме).
