Стражник поперхнулся второй раз. Эвон, если и взаправду посланец к Бориславу, так это и головы не сносить… А если нет, если вражеский догляд? Воины у ворот красноречиво переглянулись. Чинить препятствия больше не стали, но и одного Ивана через ворота не решились.
– Степан!
Из сторожки выскочил заспанный младший стражник.
– Проводи до детинца, и смотри там!
Степан, ничуть не меньший по размеру двух старших, угрюмо кивнул головой, и показал Ивану глазами на ворота. Сотник кивнул остающимся и пошел следом за детиной.
До детинца добрались споро, не смотря на полуденную суету. Местный люд не чинил препятствий городскому стражнику и сопровождаемому и мгновенно расступался – видно научены уважать силу.
Стража детинца оказалась понастойчивее воротил. Не гоже оборванцу в детинец и все тут, даже печать княжеская их не убедила – мало ли где добыл. Но девку дворовую до князя послали, дабы донести о визитере.
Князь спустился спустя столько времени, сколько полагается в данных обстоятельствах. Стражники тут же вытянулись в струнку, боясь даже посмотреть в сторону своего повелителя.
Иван слышал про грозный нрав Борислава, теперь наглядно убедился. Даже внешне князь выглядел довольно устрашающе: лицо и руки покрыты шрамами разной давности. Наверняка и под рубахой не один. Выше своих не маленьких стражей и гораздо крупнее. Огромные клубки мышц перекатывались под тонкой дорогой тканью рубахи.
Князь был явно недоволен – глубокая складка залегла меж его бровей и серые глаза метали молнии.
– Кого нечистая принесла?! – громовым басом нарушил он повисшую тишину.
– Вот княже, говорит, что посол Белогородский, – верзилы старались не смотреть на грозного князя, но не мямлить не получалось.
Иван же головы не опустил и глаз от Борислава не прятал – сотник он Святобора, да и посланец венчальный, почитай на равных.
– Борислав, князь Чернореченский, от имени князя Святобора Белогородского приветствую тебя. Шлет он тебе воздравления и перстень венчальный, просит руки дочери твоей- несравненной Рады, – с этими словами Иван достал кисет.
Кустистые брови князя приподнялись, складка меж бровей разгладилась, взгляд потеплел.
– Узнаю-узнаю печать друга моего, Святобора… – и под окладистой бородой расползлась широкая улыбка, открывая щербатый ряд зубов – в битвах зубы не уберечь.
– А что ж друг мой, почти кровник, такого замухрыху послал женихом посаженным, – лицо князя вновь посуровело. Прав был Кастей – горделив и гневлив не в меру, с ним надо ухо востро.
