– Я тогда и удивился очень, когда тебя увидел на горе. В городе-то редко, когда ребёнка встретишь, а уж в горах-то вообще никто один не гуляет.
– Как же это возможно, как так вышло, – Ежга не мог поверить услышанному, – как вы допустили всё это, почему не сопротивлялись!?
– Не знаю, – задумчиво ответил Егор. – Наверное, до последнего не верили, что так выйдет. Как люди пропадать начали, все испугались, боялись носа из дому высунуть. А теперь в городе везде камеры, да патрули. Не будешь соблюдать, лишишься последнего.
У Ежги кипело в голове от полученной информации. Пока он там, в Новом мире наслаждался свободой, здесь, в Старом мире, была настоящая тюрьма!
– Как же ты ходишь в школу? – спросил он Егора.
– Ну, так и хожу, – ответил Егор. – У меня пропуск в город в учебное время года.
– А как же сейчас мы туда попадём? – резонно заметил Ежга. – И как же собрание, если собираться запрещено!
Теперь уже рассмеялся Егор:
– А вот сейчас и увидишь! И он, подмигнув Ежге, припустил к огромной заросли лопухов на подходе к городу.
Остатки лета Ежга со Стешей провели в уходе за лошадьми. Они их чистили, заплетали гривы, иногда мыли водой из вёдер, когда было особенно жарко. Дед Соломон сделал насос и провёл в конюшню водопровод из колодца, но вода была холодная, и ребята наливали её в большую бочку и разливали по вёдрам, чтобы она грелась на солнышке.
Это было замечательное время! Но самое лучшее было – это уроки верховой езды, которые проводила мама. В Старом мире мама водила Ежгу на конюшню, и он немного умел ездить на пони. Но одно дело пони, а другое – большие лошади! Даже забраться на них было целым делом! Дед Соломон сколотил ребятам такие табуретки из двух ступенек, чтобы легче было садиться, а седлать помогала мама. Ездили ребята по очереди на Серафиме, но когда Ежга освоился в управлении, мама пересадила его на Геракла. К осени он уже лихо не только скакал галопом, но и ловко запрыгивал на коня, держась за гриву. Он брался за неё покрепче двумя руками, и, замахнувшись правой ногой, закидывал её за холку и подтягивался. А потом пятками сжимал бока коня, поднимал его в галоп и несся, навстречу ветру, подставляя ему грудь, лицо, а иногда даже и руки, отпустив повод и гриву и раскинув их в стороны, как крылья!
Ежге казалось, что он был рождён для полётов. Всё его тело словно замирало в эти минуты, а душа переносилась куда-то ввысь от переполнявшего её счастья! «Что за удивительный мир, – думал Ежга, приходя в себя, – сколько же ещё здесь уготовлено для нас чудес!» Но о том, что ждало его впереди, он не мог даже и помыслить.
