Как ни странно, Илья великолепно играл в теннис — легко, ловко и красиво. Это возбудило в Ирсанове спортивный азарт. Он сбросил на траву ковбойку и теперь, в игровом движении, были отлично видны все мышцы и мускулы его груди, сильных рук, загорелой спины и ног. Илья, словно ночной мотылек, порхал вниз-вверх, ритмично отражая посланные ему Ирсановым мячи, ибо скорость, с какой они стали играть, создавала иллюзию множественности теннисного мяча. Илья восторженно вскрикивал и смеялся. Ирсанов был сосредоточен лишь на подачах и потому довольно быстро утомился: «Отдохнем». «Только чуток», — сказал Илья, уже сделав принадлежащее Ирсанову слово «чуток» своим.В этот момент за спиной Ирсанова раздался спокойный мужской голос:
— Какой у вас счет, молодые люди? Здравствуй, Ильюша! Тебя сегодня не узнать — какой ты нарядный.
– Здравствуйте, — отозвались мальчики, а Илья добавил: — здравствуйте, Давид Яковлевич. Только мы играем пока без счета.
– А что так?
– Это тоже писатель, — шепнул на ухо Ирсанову Илья. — Я с ним хорошо знаком уже. Ты не бойся.
– Я и не боюсь. Они что здесь — кусаются?
– Когда как. А этот — хороший.
Впервые и «живьем» увиденный Ирсановым так близко писатель выглядел довольно причудливо. Он сидел на садовой скамейке в тени низких яблонь, заложив ногу за ногу. На нем были серые аккуратно отутюженные брюки и — в такую жару! — коричневая вязаная кофта, поверх которой сиял белый воротничок рубашки. Большое лицо писателя обрамляли всклокоченные и разбитые легким ветерком черно-седые волосы — длинные и, судя по всему, очень жесткие. Его маленькие аккуратные руки были скрещены на груди. А самым замечательным, интригующе интересным, возбуждающим любопытство было в облике писателя то, что во рту он держал маленькую пузатую трубку с мелкой цепочкой. Горящая трубка распространяла табачный аромат, обволакивая писательское лицо сизыми колечками медленного дыма. Трубка, всклокоченные волосы, беспрестанная улыбка и маленькие аккуратные руки этого забавного человечка заставляли предположить, что на садовой скамейке, в окружении яблоневых веток и высоких сосен, перед мальчиками сидел сказочный лесной гном. Стоит гному заговорить — и он поведает нам какую-нибудь лесную историю, тем более что услышать эту историю уже приготовились две бабочки-капустницы, а одна из них — наверное, самая любопытная — даже села на маленькое плечо гнома, уже сложила свои крылышки и поводит сейчас усами: «Мы вас слушаем, дорогой гном. Начинайте». Но вместо гнома раздался голос Ильи:
