Первым из воды вышел Илья. Поднявшись на берег, он оглянулся назад и позвал Ирсанова к себе, высоко вскинув руку. Ирсанов видел теперь Илью, что называется, всего-всего, и этот новый взгляд на Илью несколько смутил Ирсанова. Он вдруг вспомнил, что уже видел однажды точно такого же мальчика, точнее, полумальчика-полудевочку с длинными по плечам волосами в одном из залов Русского музея. Тот мраморный мальчик сидел на пеньке, широко расставив ноги, его голова была украшена военным шлемом, и он таинственно улыбался — совсем как Илья сегодня. А потом, уже в Эрмитаже, Ирсанов снова увидел точно такого же мальчика. Он стоял, прислонясь к стволу кем-то спиленного дерева, стройный и нежный. Его кудрявая головка была убрана забавным колпачком. Мальчик правой рукой как бы поливал себя водой из кувшина, а в его левой руке был маленький колокольчик. Именно вскинутая сейчас вверх рука Ильи воспроизвела в художественном воображении Ирсанова того Торвальдсеновского Ганимеда, который некогда по прихоти Зевса был похищен Орлом и вознесен на Олимп, где Ганимед стал виночерпием. И там, в пышных и холодных Эрмитажных залах, куда этой зимой Ирсанов ходил довольно часто, ему захотелось оказаться Зевсом и похитить этого мраморного мальчика, чтобы слегка прикоснуться к нему своей ладонью...
Однако Ирсанов все не спешил выходить из воды. К тому были у него особые причины. Именно сейчас, именно сейчас собственная нагота вызывала в нем определенное стеснение перед Ильей, который, стоя на берегу, медленно вытирался длинным вафельным полотенцем, попеременно приподнимая то одну, то другую ногу, поворачиваясь то лицом к Ирсанову, то спиной, и теперь Ирсанов все улавливал момент, когда Илья вновь окажется к нему спиной, чтобы ему, Ирсанову, стало ловчее выйти из воды, оставшись незамеченным. И такой момент возник. Ирсанов быстро выскочил на берег и, оказавшись рядом с Ильей, быстрым движением рук схватил свободный конец полотенца и стал скоро вытираться, не заметив, как по мере вытирания их тела сближаются. «Господи, — подумал в эту минуту Ирсанов, — что это со мной ?..» Но Илья не дал Ирсанову докончить свое размышление. Он вдруг сильно прижался к другу, и Ирсанов — без малейшего к тому эротического движения — тоже прижался к Илье, свободной от полотенца рукой проводя по влажным локонам Ильи... Он уже не замечал, как полотенце выпало из пальцев и как они — уже прикоснулись к прохладной Ильюшиной коже сначала возле его лопаток, а после сами собой побежали вниз...
