— Хорошо, ба, но у Игната своя жизнь, он не обязан со мной возиться.
— Ты с мужчиной? Кто он? — допытывалась она, а у меня уже глаза слипались, я чувствовала себя без сил. — Ну точно не этот твой бывший жених. Ради него ты бы…
— Бабуль, все будет хорошо. И я не маленький ребенок, тебе не нужно меня больше опекать. Пожалуйста, оставайся в Греции.
С трудом, но я все-таки получила от нее обещание не рваться в Москву, я ей доверяла, но все же, уже засыпая, написала сообщение Деметре и все ей объяснила. Она точно бабушку не отпустит в Москву, я могла быть спокойна.
Телефон остался лежать на подушке, я не стала убирать на нем звук, ведь мог позвонить Герман. Но через несколько часов проснулась я не от его звонка, а от шагов по квартире.
Сначала подумала, что мне снится, но шаги становились все громче и явственнее. Я резко села на кровати и увидела, как медленно открывается дверь в спальню.
— Не спишь?
Вместе с Германом в полутемную комнату зашел свет. Я замерла, пряча улыбку. Такой красивый и мрачный. Как настоящий бог.
Аид.
— Уже нет. — Я поспешно слезла с кровати, провела руками по запутавшимся ото сна волосам. — Ты пришел.
Он задержал взгляд на моих ногах, едва прикрытых его футболкой. От Германа пахло чем-то чужим и опасным. Злостью, агрессией, кровью. Как будто он вернулся ко мне с поля боя.
Но меня это не пугало. Я хотела подойти ближе, обнять его, но Герман первым сделал шаг вперед.
— Как себя чувствуешь? — Он осторожно коснулся моей щеки. — Ты выспалась?
Вместо ответа я шагнула к нему и обняла. Вдохнула в себя чужой запах и почувствовала напряжение стальных мышц.
— Со мной все хорошо. А с тобой? — Я подняла голову, чтобы заглянуть в его глаза. — Ты… ты нашел того парня? Который меня сбил?
Его лицо тут же стало непроницаемым, исчезла улыбка с губ, глаза потемнели еще больше. В них больше не было света.
— Да.
— Расскажи, пожалуйста. — Я мягко взяла его за руку и потянула к тахте. — Или хочешь, пойдем на кухню, я приготовлю тебе ужин, и мы поговорим.
— Я не голоден, а тебе не нужно напрягаться. Не волнуйся, пацан жив и не слишком помят. — Герман зло усмехнулся. — Клялся, что мало что помнит и его никто не нанимал.
— Веришь ему? — Я присела рядом на тахту.
Он молчал, а я, осмелев, взяла его руку в свои ладони. И терпеливо ждала.
Агрессия и злость нехотя отползали. Я готова была вот так сидеть целую вечность, даже если все плохое останется вместе с нами.
— Однажды мой отец сказал, что если найдется тот, кому я поверю, значит, я неудачник и ничему не научился в жизни.
