Затем, насвистывая под нос свою любимую «Королевскую дочку», направился в нужном направлении.
К цивилизации он вышел несколько позже, чем рассчитывал — едва ли не к полуночи.
Желудок давно уже урчал, все настойчивее требуя пищи, но Наллар не спешил доставать из торбы вяленое мясо, галеты и затвердевший сыр. Впереди по тракту в небо поднимались витки дыма. Судя по всему, там было нечто вроде постоялого двора. А где постоялый двор — там и горячая еда, и холодная выпивка, и какая-никакая постель. Быть может, даже без клопов. А еще было бы здорово раздобыть таз с теплой водой. Наллар хлопнул рукой по привязанному к поясу кошелю, и тот отозвался греющим душу звоном. Жаворонков, по всем прикидкам, ему должно хватить аж до самой столицы. Причем с лихвой.
Вскоре выяснилось, что постоялый двор состоял из трех приземистых бревенчатых зданий. Одно, судя по протяженности и характерному ржанию, служило конюшней. Другое, двухэтажное — чем-то вроде гостиницы. Третье же, судя по доносящемуся изнутри пьяному гоготу и соблазнительному запаху, являлось трактиром. Недолго думая, Наллар направился к последнему. На вывеске рядом с дверью прочитал: «Одинокий пилигрим».
— Как символично… — пробормотал Наллар, входя внутрь.
Изнутри трактир оказался небольшим — всего шесть столов, и, как назло, ни одного свободного. Несколько посетителей притихли, лениво обернулись, смерили его равнодушным взглядом и, не найдя в его облике ничего примечательного, вернулись к своим застольным делам. В основном, к поглощению еды и выпивки.
«И почему я не удивлен?» — задался Наллар вопросом, проходя к трактирной стойке.
Стойка пустовала. Похоже, трактирщик о чем-то спорил с поварами на кухне. Пользуясь моментом, Наллар оперся спиной о стойку и оглядел посетителей, заодно раздумывая, к кому бы примоститься. Точно не к двум бородатым громилам, от которых за милю пасет кислющим вином и жареным луком. Не к компании седых стариков, одетых в лохмотья. Не к столу, который облюбовала молодая парочка, глядящая друг на дружку щенячьими глазками. И не к тем троим веселым юношам, что распевают донельзя непристойную песню про целомудренного иерофанта и настойчивую блудницу. И явно не к тем четверым мужчинам, что по-очереди выбрасывают на стол какие-то пятиугольники — играют во что-то? Внимание Наллара привлек угловой стол, за которым сидел одинокий мужчина средних, даже чуть преклонных лет — если судить по одежде, то купец или что-то вроде того. Сойдет.
