Арчи тоже далеко не раз пытался имитировать подобное поверхностное со мной «совокупление», но ничего схожего, как сейчас, я с ним не испытывала. Может из-за того, что у него был не такой большой член, которым он не мог за раз перекрыть мне всю промежность, как это получалось у Стаффорда? Да и не держал он меня никогда в подобных позах почти распятой над ночным Сан-Франциско. И не доводил до умопомрачения столь изысканными ласками от истинного Дьявола-искусителя. И не изысканными, к слову, тоже. Например, как сейчас, когда уже более грубо мял мне грудь и сжимал пальцами соски, вызывая острые вспышки болезненного удовольствия, которые тут же выстреливали по клитору и внутри влагалища остервенелой похотью. А его член, скользящий по моей промежности, доводил данное сумасшествие до критической точки. До нестерпимого порыва закричать, выгнуться и вжаться в тело стоящего за мной мужчины со всей дури. А может и сделать что-то более безрассудное. Самой насесть, а потом и вобрать в себя его большой фаллос.
Не удивительно, что мои коленки тряслись как от лихорадки, а я сама держалась на честном слове, только благодаря рукам Рейнальда. Особенно, когда его движения стали более частыми и нещадными. Будто он и вправду меня трахал и насаживал на всю длину, по самую мошонку, которую я тоже прекрасно чувствовала в определённые моменты. Правда, моё нарастающее возбуждение начало перекрывать большую часть других ощущений, а желание кончить, сводило с ума уже буквально. И чем ближе подступала разрядка, тем сильнее я её жаждала, срывая голос через немощные крики и едва не умоляя своего растлителя о долгожданной пощаде.
— Нет, девочка… Ещё слишком рано… Мы ещё только-только начали.
Не знаю, чем конкретно меня ненадолго вернут в чувства. То ли голосом Стаффорда, ворвавшегося в мою голову, будто выстрелом в затылок; то ли его нежданным действием, когда он резко выскользнул членом, потеря ощущения которого была воспринята мною подобно отрезвляющему шоку.
После чего он перехватил меня одной рукой под грудью, а второй подбил под коленками, чтобы приподнять над полом и оттащить от стекла. Я только и успела, как дёрнуться всем телом, ошарашено уставившись в бескрайнюю панораму города, будто готовясь к полёту к его ярким, почти манящим огням…
Никогда ещё в своей жизни я не хотела едва не до полного помрачения рассудка кого-то с такой же силой и бесконтрольным безрассудством, как хотела сейчас Стаффорда. Причём до такой степени, что уже была готова умолять его вслух, чтобы он уже наконец-то меня трахнул. Меня буквально разрывало от желания почувствовать, как он меня собой заполнит, даже если это будет поначалу дико больно. Но лишь бы он избавил меня от этого внутреннего раздражения — от ноющей пустоты, которая зудела внутри моего влагалища в ответ на каждую жгучую пульсацию в клиторе и, в особенности, на чужие возбуждающие ласки.
