Бурджор назвал старших офицеров своего знакомого, затем спросил: «Где вы были размещены, капитан? Миссис Агнихотри сопровождала вас? »
«Бирма и пограничная провинция, и нет, я не женат». Жены офицеров в поход не допускались. На самом деле в армии скорее отговаривали брак.
Бурджор сказал: «В октябре прошлого года смерть моей дочери Пиллоо и Бачи, жены Ади ... ну, капитан, это был удар».
Я сочувствовал.
Он продолжил: «Многие парсы поддерживали Манека-слесаря - вы знаете, что он один из нас, парсы? Я его не знаю. Немыслимо, чтобы одна из нас могла убить двух невинных девушек. Но этот приговор о самоубийстве? Нет."
Я понял. Ни отец, ни сын не верили, что это было самоубийство, но у них не было доказательств этого. Вот почему они наняли меня.
Мы поговорили несколько минут, затем Ади сказала: «Я иду читать лекцию, капитан. Используй мои покои, хорошо? Увидимся сегодня днем.
Все еще теплый от этой любезности, я вернулся в покои Ади. Растянувшись на его кушетке, сцепив пальцы, я размышлял о том, что узнал, так же, как я представлял себе, что может сделать Холмс.
Что я мог сделать из доброжелательной и экспансивной манеры Бурджора? Его бакенбарды переполнялись, соединяясь с тяжелыми боковыми прядями, оставляя голый подбородок. Это было открытое лицо с яблочно-щеками и морщинками от смеха, заглушавшими его глаза. На нем была дорогая темная шелковая туника, но он говорил как человек скромного начала. Помещик и патриарх Бурджор сделал себе имя в бизнесе. Неужели он нажил и опасных врагов?
Открыв коробку с бумагами Ади, я извлек несколько листов в стиле драфта. Письмо Ади было плавным, элегантным, как дамское, но резким, как если бы он писал быстро.
Инстинкт - штука странная. Где бы я ни был, я должен знать выход - не могу успокоиться, пока не пойму, что не заперт. Поэтому, прежде чем читать, я подошел к паре узких французских дверей. Они распахнулись на длинный тенистый балкон, и я шагнул внутрь.
Гладкие каменные перила под моими руками казались прохладными, когда я смотрел на тропические папоротники и банановые листья. Фрамджи очаровали меня спокойной храбростью Ади, прямотой и теплотой Бурджора. Где-то майна запела: «Да? Да?" Шепот далеких голосов и крики птиц вернули момент из моего детства. Аромат ладана нежными пальцами коснулся моего лица. Почему это было так остро, как старый шрам, болящий без причины? Потом его не было.
Этот особняк был больше любого дома, который я видела. С любопытством я спустился по белому балкону слева от себя.
