Лицо Маргрет сделалось беспокойным. На светлый взгляд набежали тучи.
— Люди Вали были здесь, но жители нас не выдали, — мрачно произнесла она, опасливо поглядев на дверь.
— Что ещё? Говори!
— Ладьи Олава третий день стоят в гавани Тронхейма, грядёт битва… Хёрд, наверное, разбит потерей нас всех… Годи послал к нему человека сказать, что ты сильно ранен и мы застряли на косе, но тот человек до сих пор не вернулся. — У Маргрет по щеке скатилась слеза.
— Милая, не тревожься. Если конунг Олав не вступил в битву сразу, то есть шанс, что Хёрд договорится с ним. Он ведь мудрый, верно?
Маргрет кивнула. Глаза её заблестели от слёз.
— Ну, ты что? — прошептал я.
— Я боюсь, — Маргрет вытерла лицо. — Однажды я пережила время, когда рухнула вся моя жизнь. Я видела, как ты умер. И не хочу видеть этого снова.
— Ну, я жив, — я положил ладонь на колено Маргрет. — И все мы пока живы, всё хорошо.
Маргрет прижалась ко мне.
— Маргрет, скажи, он мой? — кивнул я в сторону двери, где стоял Лейф.
Глаза Маргрет удивлённо расширились, она отвела взгляд и погрустнела.
— Ты не знаешь, кто его отец? — строго спросил я.
— Знаю.
Я заметался: зачем я спросил? Сердце бешено заколотилось. Я отец или не я? Что, если не я? Тогда я буду глупцом, что смел так думать!
— Скажи мне, — хрипло сказал я.
— Ты правда хочешь знать?
— Хочу. Даже, если это Хёрд. Я должен знать наверняка. Для меня это важно.
— Поклянись, что сохранишь тайну.
— Клянусь!
— Отец Лейфа — ты.
Я улыбнулся и часто задышал.
— Маргрет! — Я обнял её и сжал так крепко, сколько было сил. — Я счастлив!
Лицо Маргрет сделалось строгим, она замотала головой.
— Баль, это тайна всех тайн. Никому не говори, и Лейфу тоже! Он — сын Хёрда. Его наследник.
На крыльце раздались тяжёлые шаги Годи. Я недовольно проскрипел зубами. Мне было очень сложно принять, что я не мог назвать своего сына своим.
— Ты поклялся, — сказала Маргрет, отстраняясь от моих рук.
Лейф влетел в комнату, а следом за ним вошёл Годи. У него в руках было блюдо с печёной рыбой. Увидев меня, обнимающего жену конунга, взгляд воина сделался суров. Я выпустил Маргрет.
— Бессмертный Бальдр! — воскликнул Годи, поставив рыбу на стол. — Голоден должно быть? Садись есть!
Маргрет встала от меня и расставила миски. Мы расселись на скамьи вокруг небольшого деревянного стола, поверхность которого была тёмной от времени.
Рыба источала невозможно вкусный запах, живот заурчал. Я отломил кусок и положил на язык. Сочное жирное мясо таяло во рту.
