LUDERE NESCIS
IDIOTA RECEDE
Встань и уезжай
Ты не знаешь игру
Идиот, уходи!
Если бы я не знал, что это поле для игры в дуодецим — «дюжину», я бы решил, что это личное послание.
Для меня.
Интересное ощущение. Этот стол мне точно родной. Немало времени я провел, играя в «дюжину» в самых грязных и опасных кабаках Субуры.
Азарт. Особая болезнь.
С замиранием сердца смотришь, как кости со стуком падают на стол, кружатся в танце и… вот-вот… есть! Есть!
Шесть и один.
Отличный ход. Ставишь фишки на первую и на шестую буквы. Затем ход соперника. Потом снова кидаешь и снова ходишь, все дальше передвигая фишки. Двигаясь к финалу.
А потом соперник рубит твою фишку. И все приходится начинать сначала…
Да, немало времени.
И еще больше — денег. Я почти наяву вижу: золотые ауреи, падающие в гору таких же золотых ауреев. И на каждой монете: профиль божественного Августа…
— Что угодно?
Я поднимаю взгляд.
Хозяин — упитанный, с лысой головой, словно надетой прямо на плечи, минуя шею. Толстые пальцы с короткими фалангами. Кожаный фартук, засаленный и прожженный.
Взгляд его зеленых — надо же! — щелок-глаз останавливается на мне. Хозяин мигает, раз. Другой. Похоже, у него нервный тик.
— Господин? — говорит хозяин. — Чего желаете?
Его левая рука поднимается, чтобы почесать правую. Я моргаю. Большая часть предплечья у него нежно-розовая, резкими пятнами. От вида этих пятен меня бросает в дрожь.
Ожог. Когда кожа сгорела едва не до мяса…
Огонь. Пламя. «Смотри, Гай».
Я моргаю. Потом говорю:
— Жареной колбасы. Полкувшина вина. И хлеба на два асса.
Достаю монету и бросаю.
Хозяин ловит ее на ладонь. Смотрит рыбьим взглядом. Похоже, теперь я знаю, с кого рисовали вывеску «Счастливой рыбы»…
— Мирца! — вдруг орет он. Я вздрагиваю.
От этого крика всю пыль внутри таверны встряхивает в воздухе и ударяет о стену. Бум.
— Дай ему колбасы!
— Жареной, — напоминаю я.
— Жареной, — повторяет хозяин «Счастливой рыбы», затем смотрит на монету так, словно видит ее впервые:
— Римские?
Проклятье. Отличный ход, Гай. Вместо оккупационных денег — с пометкой VAR, которые чеканят для солдат легионов — я дал хозяину монету с лицом юного Августа. Такая стоит в полтора раза больше.
И стоило, спрашивается, разводить комедию с переодеванием?!
— Да. Сам чеканил, — говорю я. — Веришь?
Хозяин хмыкает. И я, наконец, понимаю, что улыбающуюся свинью на вывеске тоже рисовали с хозяина.
— Мирца! — орет он. Я снова вздрагиваю. Рабыня, которую я встретил на улице, подходит к нам, вытирая руки полотенцем. Красивая.
