Стилистически книга очень разнородна. Вставные истории выдержаны в стиле бытового анекдота, плутовской новеллы, волшебной сказки или басни-притчи о животных. Обрамление более изысканно и орнаментально; речи персонажей, особенно мудрецов (учителей принца) и везиров перегружены аллегориями и перифразами. Авторский текст не менее усложнен и украшен. Имеется и второе обрамление, еще более украшенное риторическими фигурами; это, так сказать, обрамление «внешнее» — посвящение, рассказ о создании книги, рассуждения о достоинствах человека, его обязанностях перед другими людьми и перед Аллахом. Отметим также, что ритмизованная проза обрамлений часто перемежается стихотворными вставками. Иногда аз-Захири цитирует известных поэтов — Анвари, Мутанабби, Омара Хайама, чаще же — стихи собственного сочинения. Таким образом, «Синдбад-наме» аз-Захири присуща многоплановость как в стилистическом, так и в жанровом отношении: эту книгу можно отнести и к числу сборников всевозможных занимательных новелл, и к числу дидактических «зерцал», на которые было столь богато западное и восточное Средневековье. Причем, как уже отмечалось, дидактика книги многонаправленна: она адресуется как правителям, так и рядовым подданным.
На фарси дошли до нас еще несколько обработок «истории семи мудрецов». Если вялая поэма неизвестного автора, писавшего в последней трети XIV в., вряд ли заслуживает внимания, то несомненный интерес представляет «Тути-наме» («Книга попугая») Зийа-ад-Дина Нахшаби, созданная около 1330 г. В эту обработку древнеиндийской «обрамленной повести» «Шукасаптати» вставлен и вариант «истории семи мудрецов»[41], в индийской книге отсутствующий. Он отличается предельной краткостью (как и вся эта переработка «Шукасаптати»), новеллы-притчи рассказывают в нем только везиры (и таких рассказов всего шесть: на седьмой день слово берет царевич и уже без всяких отвлечений объясняет, почему он вынужден был молчать), невольница же после каждого рассказа лишь воплями и слезами возвращает царя к его первоначальному решению наказать сына. Мораль повести антифеминистская и выражена Нахшаби в таком четверостишии:
Нахшаби, меча достойны жены все — ты это знай!
Лишь того считай ты мужем, кто жену свою убил.
Коль умрет жена плохая, не великая беда!
Лучше, чтоб жену такую беспощадный меч казнил!
Перевод Е. Э. Бертельса[42]
Отметим, во-первых, что Нахшаби сократил число назидательных рассказов «Шукасаптати» (в индийской книге их 70, у Нахшаби — 52). Во-вторых, он одни рассказы заменил заимствованными также из древнеиндийских книг («Панчатантры», «Хитопадеши» и др.), другие же сочинил сам, использовав местную литературную традицию. Что касается «истории семи мудрецов», то у Нахшаби обрамление соответствует канонической форме сюжета в его самом упрощенном варианте. Дидактические же истории-притчи имеют параллели либо в версиях «Тысячи и одной ночи» (рассказы первого, второго и шестого везиров), либо в сирийском «Синдбане», греческой «Книге Синтипы» и испанском переводе (рассказы третьего и четвертого везиров). Лишь один рассказ (пятого везира) не имеет параллелей в различных версиях «Малого Синдбада» и его производных. Но он есть у аз-Захири.
