Вишес, сын Бладлеттера, стоял ботинками на мозаичном изображении яблони в полном цвету, а Ублюдок перед ним выглядел как дерьмо на подносе. А это не просто единственная закуска, от которой откажется Рэйдж, но и вполне четкий комментарий о мужчине, который при иных обстоятельствах сверкал внешностью Кэри Гранта. У Сайфона, сына какого-то талантливого стрелка, под ярко-голубыми глазами залегли темные синяки, веки были опущены от усталости, а сами глазницы и щеки впали.
А окрашенные пряди волос, над которыми он упражнялся последний месяц, только подчеркивали ужасный внешний вид, делая его моделью для фотографии ДО,
— Так или иначе, вот, — тараторил мужчина. — А, еще у него закончились твои сигареты, если он, конечно, не хлопал по карманам в поисках мелочи. А сейчас, прошу меня извинить, мне нужна моя комбуча и чипсы из капусты-кейл…
Ви схватил Ублюдка за руку.
— Постой, ты о чем? Я не улавливаю.
Сайфон выглядел сбитым с толку. Потом, очевидно, переоценил свой доклад.
— Мой Кузен Бальтазар, — начал он медленный повтор, — ну, которого мы потеряли? Я только что нашел его возле сгоревшего дома Мэй. Он уверен, что демон и Книга не уничтожены…
— Да-да, это я понял. И просьбу о самокрутках. Но комбуча? Разве можно пить это дерьмо не под дулом пистолета? Ты когда-нибудь слышал о «Грей Гузе»… черт, да о простом «Будвайзере»? Воде из-под крана? Господи Иисусе.
Ублюдок моргал так, словно его мозги с трудом переключались с одержимости демоном на тему приверженности цельным продуктам, о которой, казалось, он был готов говорить в любое время дня и ночи.
— Я… это полезно для здоровья. Почему я не должен употреблять полезное?
— Ты употребляешь грустное.
— Мое тело — это мой храм.
— Поэтому ты кормишь его удобрениями. Не тормози — сникерсни.
Сайфон издал пренебрежительный звук — что-то максимально близкое к «на хрен», которое он употреблял только на поле боя, что-то среднее между «хренью», «херней» и «хреновиной».
Если что-то из этого было съедобным, то можно поставить в один ряд с комбучей или кейлом.
И, кстати, что такое «хреновина»?
— Это «фиговина», только через Х, — сказал Сайфон, удивленно вскидывая бровь.
А, так он говорил вслух.
— Ладно, Бен Стейн[14], понимаешь же, что это чушь собачья. Несмотря на твой тон «это знает каждый ребенок», который я бы принял за оскорбление, но спишу на то, что у тебя выдалась, очевидно, плохая ночь… слово «хреновина» никто не использует.
— Как и твое «Ага» никто не использует в вопросительных предложениях.
