Я пытаюсь поймать в фокус лица за столом, но они дрожат и расплываются. Наплевать. Мне просто нужно немного посидеть. А потом я вызову такси и поеду домой, чтобы никто не видел моего позора.
Мягкий диван гостеприимно принимает меня в свои объятия, и мне моментально становится лучше. Просто немного посидеть. А когда мимо пройдёт официант, попросить у него кофе. Кажется, никто не обратил на меня внимания. Это хорошо.
Холодный металлический стук вторгается в моё сознание, заставляя поморщиться. Глаза разлеплять неохота, да и будто нет сил. Я чувствую слабость, жутко хочется продолжить спать. Запах мужской туалетной воды, неприятное давление в пояснице. Я морщусь сильнее.
— Можно осторожнее?
Ногам становится прохладнее. Спине и груди нет — им как раз очень жарко. Тело странно потрясывает, и даже с закрытыми глазами плывёт голова. Я тыкаюсь носом в кого-то твёрдого и горячего, вдыхаю. Подняв ослабевшую руку, ощупываю его пальцами. Пахнет очень приятно.
Следующий громкий звук похож на стук закрывшейся двери.
— Ты кто? — во рту так сухо, что мне с трудом удаётся разлеплять губы.
— Не тот, кого бы тебе хотелось, — отвечает до боли знакомый голос.
С каждой новой секундой реальность приобретает всё более чёткие очертания. Выясняется, что глухой стук — это звук шагов, а вибрация в теле — следствие того, что что меня несут на руках. Поэтому мне жарко: человек, чьи руки удерживают мою спину, горячий.
Я больше не в баре — это точно. Здесь пахнет по-другому и не слышна музыка. Я что, уснула? Надеюсь, что ненадолго.
— Темно так, — шепчу я, пытаясь различить черты своего спасителя.
— Это потому, что у меня руки тобой заняты и я не могу нажать выключатель.
Тусклая полоска света касается его лица, и я сильнее напрягаю затуманенное зрение. Выступающие скулы, дерзкий изгиб губ и щетина. Я даже не нахожу в себе сил удивиться. Это Арсений.
— Я уснула?
— Позорно спала на диване. Женское пьянство — жалкое зрелище.
Я тихо фыркаю. Сейчас его резкость меня не обижает. Мне слишком спокойно у него на руках, чтобы злиться. Он ведь всегда так себя ведёт.
— И где мы?
— Точно не в твоей квартире. Не имею привычки копаться в чужих сумках.
— А говоришь, непорядочный.
— Непорядочный — это слабо сказано.
С хлопком распахнувшейся двери мои ступни задевают то ли косяк, то ли стену. Тогда я с удивлением понимаю, что на мне нет туфель.
— Куда подевалась моя обувь?
— Ты находишься со мной в пустом доме, — звучит отчётливо иронично. — Я бы на твоём месте по этому поводу переживал.
