— В общем… — Джеймс пожал плечами. — Чао-какао, как говорится!
Он улыбнулся и уже собирался протиснуться мимо Звягинцевой, но тут же замер, занеся ногу над порогом.
— Стас, что… — Александру оборвал низкий грудной рык.
Табурет повалился на пол, опрокинутый Вознесенским. Александра успела только заметить нахмурившиеся брови Джеймса и пролёгшую между ними складку, прежде чем того резко развернули и, вцепившись за воротник куртки, приподняли над полом. Вечный серый шарф Стаса рухнул на пол бесформенной кучей, а по стёклам быстро поползли морозные узоры, захватывая на своём пути все, до чего могли дотянуться, проникая в каждую трещинку на деревянной мебели. Воздух вырвался изо рта Александры молочным облачком и повис в воздухе, не спеша распасться на разрозненные пряди. Время замерло: даже стук часов стал низким, тяжёлым и заторможенным, вибрирующем на барабанных перепонках пчелиным жужжанием и вибрируя по швам черепа.
А затем кухня вспыхнула ярким ослепляющим светом.
Когда Александра открыла глаза, облачко дыхания растеклось перед ней по воздуху. Стас больше не держал Джеймса — тот повалился на пол, как будто это он был шарфом, а не тот замызганный кусок серой ткани рядом с ним. Его грудь медленно вздымалась, он хватался за неё рукой, пытаясь сделать вдох, но вместо этого из его горла вырывались булькающие хрипы.
— Ничего личного, братишка, — склонившись над скорчившимся на полу Джеймсом, ехидно протянул Стас и похлопал его по плечу.
Перешагнув все еще шевелящееся тело, Стас не встретил никакого сопротивления ни со стороны опешившей Александры, ни со стороны испуганно жмущегося к стенке в объятьях кота Морозова. Только выскочивший в коридор Дима попытался преградить брату путь и тут же отлетел с громких хрустом в стенку, повалившись на пол вместе с парочкой старых пожелтевших от времени фотографий.
Дверь хлопнула за спиной Стаса слишком быстро, чтобы кто-то успел перехватить ушедшего Вознесенского. Липкое чувство оцепенения маленькими иголочками покалывало кончики пальцев, мир кружился вместе с распластавшимся по полу Джеймсом, и Александра вцепилась пальцами в дверной косяк, удерживая себя на ногах. Давно забытое чувство тошноты подкатило к горлу, и Звягинцева сжала плотно зубы, заскрежетав невидимым песком. Дима громко охнул, шурша подошвой по паркету, и хрустнул стеклом рамки для фотографий.
— Пожалуй, — раздался тихий надломленный голос Джеймса, — я задержусь у вас еще ненадолго.
