становится личным делом каждого самурая!
Так, так, так!.. Помнится, еще летом вскрылось — не без участия бравого есаула Семенова — что японского монарха наш Ясухару, мягко говоря, не жалует. За последующими бурными событиями история та мной подзабылась — и вот, похоже, тема снова всплыла…
— Но, как я понимаю, ваш нынешний Император — Хисахито — вассал Российской Империи, — проговорила между тем молодая графиня. — Разве это не значит…
— Не значит! — пылко перебил ее японец. — Вовне сей духов Хисахито и впрямь строит из себя поборника интересов сюзерена, но внутри страны опирается на силы, относящиеся к России крайне враждебно! А настоящих сторонников ориентации на Петрополис — таких, как наш клан, Тоётоми — жестко преследует…
— Погоди, — нахмурившись, вмешался я в разговор. — Ты сказал, клан Тоётоми? Я был уверен, что это твое имя, а фамилия — Ясухару… На самом деле не так, то ли?
— Так меня записали российские чиновники, — буркнул японец, тут же, впрочем, постаравшись спрятать проскочившее недовольство за вежливой улыбкой. — У нас, представляясь, принято сначала называть родовое имя, и лишь затем — личное. В России — наоборот. Я о сем знал, но, регистрируясь по прибытии в III Отделении, по привычке выдал: «Тоётоми Ясухару». А жандарм, заполнявший мне документы, так и записал: имя — Тоётоми, фамилия — Ясухару. Я сперва не заметил, а потом постеснялся указать на ошибку. Так или иначе, вина за оную целиком и полностью лежит на мне.
— Жандарм тоже хорош! — заметил я, почему-то устыдившись за неведомого мне российского бюрократа. — Мог бы и уточнить лишний раз!
— Он, небось, живого самурая в первый раз в жизни видел, — заметила Воронцова. — А отношение к Японии и ее традициям у нас в массе своей, прямо скажем, несколько… — она слегка замялась — должно быть, подбирая подходящее слово.
— …пренебрежительное, да, — закончил за нее Ясухару. — И сие — тоже во многом заслуга Хисахито и его присных. И боюсь, пока сей Микадо пользуется покровительством Его Императорского Величества Бориса VIII, принципиально тут ничего не изменится.
— Нужно, чтобы больше японцев вроде тебя приезжали в Россию, — заявил я, постаравшись как-то сгладить нечаянно возникшую неловкость. — Тогда и изменения начнутся.
— А кто тогда останется противостоять скверне в Осаке и Эдо? — хмуро парировал Тоётоми.
Что на это ответить, сходу у меня не нашлось.
После некоторой паузы, беседа со скрипом, но возобновилась, вроде бы и не уходя от японской тематики, но плавно переключившись на такой ее аспект как комиксы-манга — в этом мире, оказывается, они тоже существовали и, как говорят, начинали приобретать популярность среди российской черни и даже у некоторых аристократов. Особенно — специфические жанры пикантного характера, но не только они. Милана высказала мнение, что это может способствовать созданию в Империи положительного образа Японии, Ясухару решительно возразил: на его взгляд, впечатление о его родине низкопробная манга могла лишь окончательно низвергнуть в Пустоту — мол, лучше бы уж, чтобы в России читали Басё, Мураками и Таками…
