— Вас слышу только я. Говорите.
— В Империи измена! — вздернув подбородок, незамедлительно заявил Романов.
— В самом деле? — усмехнулся Борис, впервые за время аудиенции продемонстрировав, пусть и мимолетно, живость эмоций. — Так вы, выходит, пришли с повинной?
— Отчасти, Ваше Величество, — не стал отрицать опальный сановник. — Я тоже виновен — но лишь в том, что слишком долго оставался слеп. Однако сию вину мою еще не поздно сполна искупить — потому я нынче и здесь, пред вами.
— И кого же тогда вы намерены обличить? — без особого любопытства осведомился Император.
— Многих, мой Государь, — тяжело вздохнул Романов. — Увы, многих. Но в первую очередь не обличить, а предупредить… Предотвратить ужасное!
— Извольте уже перейти к сути, сударь! — скривился Борис.
— Как будет угодно Вашему Величеству… Злоумышленники готовят покушения на Его Высочество Цесаревича Иоанна. Их цель — сделать наследником престола Младшего Царевича Дмитрия, — выпалил Светлейший князь почти скороговоркой.
— Покушение на Иоанна? — нахмурился Император. — Что за чушь?! — мотнул он головой. — Цесаревича надежно охраняют!
— Сие подлое нападение планируется во время визита Его Высочества к своей невесте в Венецию… — продолжил Романов.
— И что с того?! — уже откровенно-сердито перебил его Борис. — В гостях у дожа Иоанн будет ничуть не в меньшей безопасности, нежели здесь, в Петрополисе! Если даже не в большей!.. Признаюсь, ждал от вас какого-то затейливого измышления, но чтобы столь нелепого и вздорного…
— Мой Государь, позвольте мне изложить все по порядку, — тихо, но твердо проговорил Светлейший князь. — И уже тогда станете судить…
— За судом, сударь, дело не станет! — грозно буркнул Император. — Ну да дух с вами, говорите! — тем не менее разрешил он.
— Обстоятельства таковы, — сосредоточено начал Романов. — Три дня назад у меня в Чите бесследно пропал опытный полицейский офицер, некий майор Гаврилов. Признаться, хватились его не сразу — обычно он на месте не сидел, нередко подолгу обретался в тайге, выслеживая китайских разбойников — так называемых хунхузов. Но когда наконец хватились — тут же учинили розыск и выяснили, что накануне своего исчезновения Гаврилов как раз допрашивал в участке какого-то задержанного китайца — всю ночь напролет. А вот утром на месте не обнаружилось ни самого майора, ни арестанта, ни материалов дела — а всем у нас известно, что Гаврилов был страшным педантом и любил составлять подробнейшие, многостраничные протоколы. Полиция Читы оказалась сим оборотом дела немало удивлена. Но сие Сибирь, там у нас и не такое случается… Однако нынче утром ко мне на прием пришла девица из мастеровых, некая Варвара Васильева. И принесла подаренный ей какое-то время назад Гавриловым шелковый платок. А на платке том — письмо, вдруг проступившее кроваво-красными буквами. Дословно, я заучил: «Милая Варя, если ты сие читаешь, значит, меня уже нет в живых. Меня плотно обложили, сие единственный способ поведать, что происходит. Не чая того, я раскрыл заговор против нашего Государя. В оном замешаны такие большие люди, что просто представить страшно — Глава Кабинета министров, заведующий Императорской канцелярией и многие, многие другие, по именам мне покамест неизвестные. Конвой, III Отделение — все повязаны. Китайцы тоже с ними. Злодеи намерены убить лютой смертию Цесаревича Иоанна, чтобы сделать наследником молодого Дмитрия. Точно установлено, что покушение будет ими осуществлено в граде Венеции, во время скорой поездки туда Иоанна. Как и кем осуществлено — не ведаю, но все, все у них готово! Знаю сие верно. Необходимо предупредить Государя. Немедленно отнеси сей плат господину губернатору, Светлейшему князю Романову — он сообразит, как поступить. Не вздумай обращаться ни к нам, в полицию, ни к жандармам — там могут быть заговорщики. И вот еще что…» Здесь сообщение обрывается, — поднял рассказчик глаза на Бориса. — Но и сего, по-моему, более чем достаточно…
