«Я соотнес образ в вашей памяти с внешностью сего юноши, — услужливо подал голос Фу. — Никаких сомнений быть не может: сие Кирилл Мазаев, ваш земляк из мира-донора!»
«А я что говорю?!» — лишь каким-то чудом я не произнес этого вслух.
«Однако при сем, в своем недоумении юноша с вами нынче вполне искренен», — добавил мой фамильяр.
— Не может быть! — покачал между тем головой Кир. — Не бывает таких совпадений! — замешательство на его лице сменилось разве что не детским восторгом, почти сразу, впрочем, вытесненным кисловатым скепсисом.
— Узнал, наконец?! — успел спросить его я, тут же, впрочем, поняв, что едва ли.
— Простите, сударь, но нет, — размеренно покачал головой Мазаев. — Я вас не помню. Но все дело в том, что я вообще не помню себя ранее нынешнего руяна, — так здесь называли первый месяц осени, по-нашему — сентябрь. — И коли вы и впрямь знали меня до той поры, буду вам крайне признателен, ежели поделитесь со мной сими сведениями!
— Охотно! — почти на автомате выпалил я. Что ж, похоже, отчасти ситуация прояснилась. — Вас звали Кирилл Мазаев, вы…
— Курсантам школы — построиться в шеренгу! — как всегда некстати прервал меня окрик вернувшегося на террасу Чубарова. — Порядок справа налево: молодой князь Гагарин! Молодой граф Бестужев-Рюмин! Молодая графиня Воронцова! Молодой князь Огинский-Зотов! Госпожа Перовская! Госпожа Иванова! Господин Ясухару…
«Заикина»-Мазаева штабс-ротмистр назвал самым последним, двенадцатым.
— Простите молодой князь, — со всем возможным почтением к только что услышанному титулу проговорил Кир. — Боюсь, что нам надлежит занять наши места в строю! Но позже, если вы не против, мы непременно должны продолжить сей разговор!
— Да уж, — кивнул я. — Обязательно!
— Огинский-Зотов, Заикин, вам что, особое приглашение требуется?! — рявкнул на нас Чуб.
Зло зыркнув на штабс-ротмистра и еще раз дружески кивнув напоследок начавшему отступать от меня спиной вперед Киру, я поспешил в начало уже почти сформировавшейся пестромундирной курсантской шеренги — к узкому просвету между с интересом наблюдавшей за мной Воронцовой и белобрысой девицей-борисовкой. Как ее? Перовская?
Высоко над нашими головами с криком нарезала круги голосистая чайка — не знаю уж, та самая или уже другая.
в которой я выслушиваю поздравления,
а возможно — и предсказания
Стоило нам внизу замереть в шеренге, как на балконе возникло движение: собравшиеся там офицеры предупредительно расступились, пропуская совсем молодого, на вид — едва за двадцать, высокого человека в шикарном белом мундире с золотыми эполетами. Выйдя к ограждению, тот облокотился на перила и с широкой улыбкой на лице благосклонно оглядел наш немногочисленный строй.
