Кошмар начинается примерно в полночь. Я просыпаюсь от громкого лая Линды и настойчивых звонков в дверь. Через несколько минут в комнату входит моя мама в ночной сорочке и заплаканная тетя Люда.
– Иннуль, ты Свету не видела вечером?
– Не-е-е-т… А что? – мой голос предательски дрожит.
– Она пропала! Так ты точно ее не видела?
– Нет, мамочка.
– А сама где полдня была?
– У Беренштамов. Я тебе три рецепта принесла. Я же говорила…
– Руки покажи!
Я протягиваю ладошки, чтобы мама убедилась, что я не держу пальцы крестом. Мама успокаивается. Она не знает, что я изо всех сил, почти до судороги, скрестила пальцы на ногах…
Со двора доносятся громкие голоса соседей. Разбужен, похоже, весь дом.
– Милиция! – кричит кто-то. – Надо срочно звонить в милицию!
– Да Анатолий туда уже побежал!
– Детей не пускайте во двор и не орите! Если у нас завелся маньяк, то не нужно, чтобы он еще кого-нибудь схватил.
– Типун тоби на язык! Шо ты такэ кажешь? Якый маньяк? Мабудь пишла до ричкы, та заблукала. Трэба брать фонари та йты шукать. Аркашка, бисова дытына, а ну быстро до дому! Чого ты сюды вылиз? Ты дэ сам вэсь дэнь був, а?!!
Я залезаю с головой под подушку, затыкаю ладонями уши и затихаю до утра.
Утром, дождавшись, когда бабушка и мама уйдут на работу, перепоручив меня заботам Анны Ароновны, я отпрашиваюсь у нее погулять. Мне нужно срочно проведать Свету и отнести ей еду. Но Беренштамы, напуганные, как и все, событиями этой ночи и исчезновением дочки Дейдеев, проявляют сверхбдительность.
– Нет уж, солнышко. Мы не знаем, маньяк то или не маньяк, а посиди-ка ты от греха сегодня с нами. Сейчас с дядей Борей в шахматы сыграешь, потом попечатаем, потом я тебя покормлю обедом и уже вместе сходим в скверик, на карусели. Договорились?
Под окном челночит взад-вперед верный рыцарь Аркашка. А я не то что вырваться не могу, не могу даже придумать, как ему что-нибудь в окно передать.
– Чегой-то твой кавалер к нашему окну прилип? – подмигивает мне дядя Боря.
– Кушать хочет! – внезапно придумываю я.
– А его дома мама разве не кормит?
– Кормит как на убой! – Я вспоминаю тяжелую, осанистую маму Аркашки и понимаю, что наговаривать на нее себе дороже. – Просто я ему рассказала, как у вас вкусно, просто очень-очень-очень… И ему, наверное, тоже хочется.
– Так зови парня, Аня его сейчас покормит.
– Не! Его мамка заругает. Можно я ему вашу халу в окошко передам?
– Шли мазл, ну конечно! О чем речь?
Дядя Боря разрезает свежеиспеченную огромную халу пополам, щедро мажет ее маслом и так же щедро посыпает сахаром. Я высовываюсь в окно и протягиваю «бутерброд» Аркашке. Он понимающе кивает и убегает. А я остаюсь «под арестом», беспокоясь еще и о том, чтобы Аркашка устоял и не слопал половину халы по дороге к даче.
