– Да, мы уходим, шеф. Давай миром договоримся?
– Чего сказал, миром? А ну руки на виду, – достал револьвер, – к столбу живо.
– Да брось, шеф, – взмолился один из них с четким восточно-европейским акцентом в речи.
– К столбу, сукины дети.
– Спокойно-спокойно, идем, – выставив перед собой руки, твердили они и тряслись то ли от холода, то ли от страха.
– Высунули языки.
– Чего?
– Языки высунули, шваль, – гаркнул всадник, подавшись вперед.
Револьвер лег на луку седла, конь фырчал и вздрагивал, но держался смирно, а пар вырывался из ноздрей, словно огонь из сопел.
– Лизнули столб, быстро!
Спорить представившиеся шептунами не стали и повинуясь приказу, намертво прилипли языками к столбу с сорванным дорожными указателями. А я более не стал пытать судьбу и поспешил в сторону Панту. Не знаю, что с ними было дальше, выстрелов я не слышал, а все прочие действия меркли в сравнении с хрустящим под ногами снегом.
Он нагнал меня спустя два квартала, преградил конем путь и вежливо, но настойчиво спросил:
– Разрешение на сбор горючки есть?
– У друга бумаги.
– А друг где?
– У тех троих спроси, может они знают.
– Кто еще сможет подтвердить?
– Ли Кван из ночлежки в Панту.
– Ладно, со мной пойдешь. Оставлю тебя в местном отделе.
Отделение полиции находилось в полуразрушенном здании бывшего азиатского отеля, что недалеко от главного департамента, который спалили еще в первую уличную войну. Да и полицией парней в тёмно-синем уже давно никто не звал, на слуху было лишь одно определение – Трасти. Доверенные лица, которые непонятно чему служили, но как-никак свой закон блюли и были охранниками спокойствия на территории между севером и югом.
Вестибюль переоборудован в дежурку, а номера в общие камеры и кабинеты. Всадник представился дежурному сержантом Эдвардцем и, сопроводив меня до местного обезьянника, ушел по своим делам, и более я его не видел.
Со мной за компанию сидело пару пьяных, один свежий труп, холод, вонь и вши. Безумно хотелось курить, я позвал жестом дежурного, стрельнул сигарету.
– Слушай, может, хорош фигней страдать, и отпустишь меня?
– Начальник смены придет и разберется.
– А он где?
– На вызове.
– Надолго?
– Гадюшник на Малбери знаешь?
– Типа того.
– Вот тогда сам и прикидывай, насколько их это болото затянет.
Так мы с ним и общались время от времени.
Спустя два часа я в четвертый раз запросил покурить, и меня вполне справедливо послали на все четыре и добавили:
– С такой горючкой, как у тебя, свой табачок иметь надо.
