Мы замерли в ожидании, ржание повторилось, и словно из призрачной дымки появился идущий отточенной рысью всадник. Крепко сбитый, кожа черная как смоль, а губы синие от холода. Гнедой жеребец с легкостью прокладывал себе путь сквозь сугробы, а я не мог поверить глазам.
Лошадь – живая. Кажется, были слухи, что три лошади остались у охранявших Бродвей полицейских, но я всегда думал, что это лишь байки.
Мои незнакомцы удивились не меньше меня и заметно напряглись, когда всадник, словно и не замечая нас, прошел мимо, но в последний момент передумал, развернул коня и, обогнув нас, обратился четко поставленным голосом:
– Что вы тут делаете?
– Общаемся, – ответил тот, что слева от меня, а двое других невинно помялись так, будто мы давние друзья и просто мило гуляем в прекрасный час полной луны.
– А с виду и не скажешь, – сплюнув под ноги, обвел нас взглядом, махнул рукой на байдарку, – чья лодка?
Я поднял руку, и он тут же спросил:
– Из чьих будешь?
– Мусорщик с Блумфилд, – ответил я и тут же кивнул на пришлых, – они не со мной.
– Далеко ты от поста Блумфилд забрался.
– Я рейсом до Панту, там обмен и к вашим евреям на Таймс.
Всадник ничего не ответил, лишь оценивающе взглянул на лодку, на меня, на тех троих. Ударил пятками по бокам коня, вклинился между мной и парочкой справа, и, развернув коня, оттеснил их в сторону третьего.
– А вы из каких? – и в голосе его чувствовалась сталь.
– Из шептунов с Центрального вокзала, – ответил один из них, когда под напором коня их сбили в кучу.
– Вам запрет на посещение Панту вынесен, – всадник постучал двумя пальцами по рожку седла, и рука легка на бедро с кобурой.
– Да заплутали мы, босс, – поведя руками, сказал один из них, понимая, к чему всё идет, а второй в унисон ему подпел: – Метель та вон какая!
И третий за него закончил:
– Тут заблудиться как на два пальца…
Закончив, троица заговорщически переглянулась.
– И никто про комендантский час не слышал на тракте, да? – и не ожидая ответа, всадник сам за всех ответил, буркнув: – Ясно, – качнул головой и оттеснил конем троицу еще дальше от лодки.
А я, пользуясь моментом, подхватил вожжи своих саней и поспешил прочь. Услышав голос, обернулся. Про меня на время забыли: всадник оттеснил троицу к углу дома, там посреди сугроба стоял в объятии снега одинокий зеленый столб с давно потерянными указателями.
Самый тощий из троицы, нервно вертел головой, второй, насупившись, опустил голову к груди, а черные глазки метались по сторонам, как искры в забитой сосновыми дровами печке. Лишь главный из них, хоть как-то пытаясь держаться, говорил:
