– Сейчас как завалюсь, как захраплю.
– Тише ты! – цыкнула на нее пожилая женщина с длинной косой.
Первый этаж был сумрачный и пустой. Под ногами скрипели пыльные половицы, где-то под потолком уныло поскрипывала невесть откуда взявшаяся цепь, а в углу зиял спуск в подвал. Оттуда лился приглушенный розовый свет и доносился тонкий аромат распустившихся цветов.
Придерживаясь одной рукой за шершавую стену, Ким аккуратно спустилась вниз, привычно испытывая трепет перед этим местом.
Под крошечной избушкой прятался огромный земляной подвал, с высоким потолком и стенами, увитыми древесными корнями. Несмотря на отсутствие окон, здесь всегда было светло как днем. Это мягкое, нежное, едва трепещущее свечение исходило от миар-танов.
Исполинские белоснежные цветы с лиловой сердцевиной, росли ровными рядами. Каждый бутон походил на колыбель – нижние лепестки образовывали ложе, а верхние куполом прикрывали от любопытных глаз. Внутри цветка как живые шевелились тычинки, тянулись к людям, реагировали на каждое движения воздуха, то раскачиваясь, то втягиваясь внутрь.
Когда-то давно этот цветок нашли в чаще, притаившейся на склонах гор, и принесли на потеху в долину. История умалчивает о том, кто первый забрался внутрь и заснул беспробудным сном на сто дней, но одна мудрая женщина сообразила, как использовать эту особенность цветка, чтобы пережить долгую зиму и укрыться от иноземных захватчиков.
С тех пор, в каждом монастыре была Обитель Сна. Скромная лачуга, не привлекающая внимания, заговоренная и скрытая от чужих глаз самыми сильными заклинаниями, а в подвале росли миар-таны, поджидая своего часа.
Послушницы монастыря холили их, лелеяли, годами ухаживали, как за самой большой драгоценность, чтобы иметь возможность спрятаться зимой.
– Завтра наступит день Слияния, и в долину придет буран. – дребезжащим голосом сказала старая йена, – Нам пора укрыться. Я желаю вам всем теплой ночи и защиты Трехликой. Встретимся весной.
Получив напутствие от матушки, Ким сняла тонкий плащ, который совсем не грел поздней осенью, но был важной частью ритуала – им предстояло укрыть корни своего миар-тана. Стащила рейтузы и отставила в сторону старенькие ботиночки. Босая, в одной батистовой рубашке, она подошла к своему цветку.
– Здравствуй, родной, – прошептала, проводя пальцами по бархатным лепесткам.
Тычинки приветственно качнулись, оплетая ее пальцы. Миар-тан узнал ее и был готов принять. Девушка аккуратно прикрыла плащом грубое корневище и забралась внутрь, чувствуя, как приятно укутывает теплом и легким ароматом. Улеглась поудобнее, напоследок бросив быстрый взгляд на Манилу, которая ворочалась в соседнем цветке.
