Пока старец нудел, Оногур похоже задремал. Я боялся что он займет половину места, но нет, сани все же были довольно большими. Здоровяк и четверти не занял. Он даже сидел вполне комфортно, не задевая макушкой потолок. Милена была задумчивая и молчаливая. Я подозреваю, что это не обычное её состояние. Можно понять, не каждый способен легко отнестись к такой неожиданности, как сверхъестественный убийца, непонятно кем по твою душу посланный. Ширинка тихонько достала чайник из своего узелка. Милый, фарфоровый, изящный. Восточный. Сверившись с местной памятью, убедился, что на Руси это диковинка. “Умная, храбрая и преданная” налила в чайничек воды из фляги, поставила его на печурку. Дождалась, пока закипит. Высыпала из мешочка внутрь темные листочки. Заварила чай — я почувствовал запах. Ширинка мило улыбалась каждому, предлагая чашечку. Я с благодарностью принял. По чаю соскучился.
— Спасибо! — сказал я. Блин, не могу красивую девушку Ширинкой называть. Поэтому я решил спросить у неё самой, как лучше. — А как тебя зовут?
— Ширин, — ответила она. И белозубо улыбнулась.
— Но поперед всего, с Канцлером надо поговорить, — гундел тем временем Григорий о своем, о старческом.
— Я знаю, где в Лицее опасно, — беспардонно перебила его Милена. Смотрела на меня. Забыла наивную мордочку состряпать. Сосредоточенная, губы сжаты, глаза стальные, взгляд прямой, строгий. — И нож себе найди, саблю заставят в комнате оставлять. Ты, Храбр, меня держись. Меня к Лицею готовили.
Я послушно кивнул. Как хороший мальчик. Отпил ароматного чая. Зачем спорить, когда можно просто поступить так, как считаешь нужным?
Уже очень скоро выяснится, насколько же она на самом деле не готова.
Ах это звенящее чувство страха и безнадежности перед вступительным экзаменом. Редко кому выпадает возможность пережить его вновь. Главному герою, этакому везунчику, такая возможность выпала. И причем тут голые мужики?
Я никогда не сомневался в чудесности своего родного мира. Чем больше ты знаешь, тем больше понимаешь, что жизнь только притворяется понятной, чтобы потом огорошить невозможным. И ты сидишь, смотришь на стоп-кран в самолете, и прямо чувствуешь, как границы твоего сознания расширяются.
В этом мире жизнь даже не пыталась притворятся нормальной. Поэтому, увидев из окошка летающей кибитки Царский Лицей Великого Устюга, я не ощутил особого удивления. И не позволил себе и тени надежды на лучшее.
Если смотреть сверху и со стороны, Лицей производил приятное впечатление. Даже отличное.
