Кир скрестил руки на груди. Сильно хотелось ответить в стиле Станиславского, но он опасался выдать себя. Вдруг у этого Вениамина Петровича имелись языковые особенности: присказки, характерные лишь для него словечки, заикался он, шепелявил, говорил с акцентом?
— Ах так?! — Медсестра фыркнула, сняла маску, демонстрируя до уродства перекаченные губы и заулыбалась.
Кир искренне пожелал ей оказаться в лапах какого-нибудь упыря и вытащил наручники.
— Но… не прямо же сейчас?! Я думала после работы.
Кир погрозил ей пистолетом.
— Ох, ну ладно-ладно, — проронила она, подойдя к кушетке и призывно выгнулась. — Умеете вы уговаривать.
— Нет! — получилось сипло и хрипло. Но, вероятно, Вениамин Петрович именно так и говорил, раз медсестра не удивилась.
Она, похоже, вообще приняла такой голос за демонстрацию страсти, залепетав:
— Я тоже вас хочу!
И попыталась пристроиться на кушетке рядом с фангой.
— Не смей…
— Да она ж не помешает. Пусть позавидует напоследок, — медсестра кинула взгляд на пленницу и пожала плечами. — Ее сокамерник того. Значит, и этой недолго осталось.
Кир сжал кулак, стиснул челюсти, едва не заскрипев зубами, и указал на стоящий у окна стул.
— Ах, шутник! Ну, ладно. — Она неуклюже слезла с кушетки, прошла к окну, призывно виляя бедрами, уселась на стул, раздвинув ноги, руки спустила вдоль тела, голову запрокинула. — Вся ваша!
Это Киру и требовалось, правда несколько в ином ключе, чем хотела бы она. С лязгом захлопнулись наручники. Нашедшийся на тумбочке рулон широкого пластыря оказался как нельзя кстати. Не скотч и не изолента, но заткнуть рот и примотать к спинке стула хватило. Медсестра поначалу и не думала сопротивляться, а потом стало поздно.
— Фух… — Кир снял шлем, стер с лица липкий пот. — Жарко здесь.
Осознав ошибку, медсестра захлопала на него ресницами, попробовала что-то промычать, да куда там!
«Нет, — подумал Кир, — никакой фанг на эту дуру даже не посмотрит: во-первых, со вкусом у них все отлично, а во-вторых, они обсиликоненных не жрут».
— Прости, пришлось посмотреть спектакль, — обратился он к плененной фанге.
Почему-то Кир был уверен, что должен с ней заговорить. Неважно, о чем. А хотя бы и извиниться. Вряд ли она в восторге от увиденного. Фанги, конечно, кровопийцы еще те, но к вопросам взаимоотношений между полами относятся неожиданно трепетно, причем не различают разницы между собой и людьми.
— Ничего… — шелестящий и вместе с тем звонкий голос пронесся по палате невесомым дуновением.
