Рот Баскевиля был таким же сухим, как подкладка кармана плаща, а его язык ощущался, как клочок лямки. Он перехватил пару часов сна с тех пор, как они вошли в дом, и все его сто двадцать минут были сном о фонтане, чистом потоке, яркой жидкости.
Баскевиль сверился со своей мятой бумагой. Она сказала ему спускаться по следующей лестнице вниз, и он повиновался. Стены были покрыты темным, блестящим материалом, который в свою очередь был покрыт легким налетом бледной пыли. Белые настенные фонари медленно пульсировали.
Он услышал приближающиеся шаги, и остановился, чтобы посмотреть, что спускается по лестнице позади него.
Никто не появился. Это было, всего лишь, еще одно эхо, передавшееся через лабиринт залов. За время своей десятиминутной прогулки от главной лестницы, он слышал всевозможные вещи: шаги, голоса, грохот ящиков, которые складывали. Один раз он кратко услышал отдаленный разговор, три человека обсуждали нормирование воды. Голоса появились и исчезли, как будто люди проходили мимо него.
Когда он дошел до следующей лестничной площадки, он нашел двух солдат в карауле, Токара и Гаронда из Роты J. Оба явно вздрогнули, когда он вошел в поле зрения, а затем отдали честь с нервным смехом.
— Нервничаете? — спросил он.
— Мы подумали, что вы были всего лишь еще одним эхом, — сказал Гаронд.
— Мы продолжаем слышать шум, а затем – никого нет, — сказал Токар. — Фес, вы напугали нас.
— Мои извинения, — сказал Баскевиль. — Машинная комната?
— Внизу, сэр, — сказал Гаронд, указывая на узкую лестницу позади себя.
Баскевиль кивнул. — Есть, что доложить? Кроме шума?
Токар с Гарондом покачали головами. Баскевиль снова кивнул, и быстро огляделся. — А что насчет этого? — спросил он.
— Чего, сэр? — спросил Токар.
Баскевиль указал на противоположную стену. — Это.
— Я ничего не вижу, — начал Токар.
— В пыли, — настаивал Баскевиль.
Солдаты искоса посмотрели.
— Ой! — внезапно сказал Гаронд. — Там нарисовано! Гак, я этого не видел. Ты это видел, Токар?
— Впервые заметил.
— Это вы нарисовали? — спросил Баскевиль.
— Нет, — одновременно ответили оба.
Он мог видеть, что не они. Это было нарисовано в пыли на коричневой настенной панели, но так давно, что сами линии были покрыты пылью. Это было просто призрачное изображение, человеческое лицо, непонятно мужское или женское, с открытым ртом. Глаз не было. Это было нарисовано в пыли медленными, ленивыми движениями пальцев. Почему-то Баскевиль был уверен, что они были медленными и ленивыми.
