Нервирующе. Глянцевые коричневые стены, казалось, тоже впитывают свет, так что весь коридор был наполнен теплым, белым мраком, нечетким и мягким, как звездный свет летним вечером.
Харк остановился, и мгновение смотрел на медленную пульсацию света. Это напомнило ему кое о чем. Это напомнило ему о до костей глубокой, тяжелой пульсации боли, которую он испытал во время битвы за Херодор пять лет назад. Пять лет. Неужели это было так давно?
Харк осознал, что вспотел. Еще одно воспоминание, непрошенное, только что появилось, и не в первый раз. Это не было воспоминанием об экстремальной боли, которую он испытал на Херодоре, как и не о ноющей фантомной боли руки, которую он там потерял. Хотя это было и то, и другое. Это было связано с ними, вызвано ими. Это было похоже на сон, забытый при пробуждении, который вспышкой появлялся позже, незваный и бесформенный. Чувство печали, сожаления и затяжной боли. О, да, это тоже.
Харк сглотнул. Он очень хотел схватить ощущение, опознать его, постичь его ясно в этот раз. Оно часто посещало его последние месяцы, возможно, годы, все чаще и чаще. По большей части во снах, и он пробуждался с дрожью и чувством озадаченности. Иногда оно приходило, когда он бодрствовал, зуд, который он не мог почесать, привкус во рту, привкус в разуме.
Дорден, старый медик, говорил Харку, что такая серьезная физическая травма, которую испытал Харк, часто оставляла неизгладимый отпечаток на жертве. Он говорил не только о синдроме фантомной конечности. Он подразумевал ментальный шрам, выгоревшие синапсы, вспыхнувшие и расплавившиеся в момент агонии.
— Некоторые пациенты докладывают о металлическом привкусе, Виктор, — сказал ему тогда Дорден.
— Значит, вы уже побывали в столовой?
Дорден улыбнулся. — Металлический привкус. Иногда запах, воспоминание о запахе, возможно из детства. Мыло. Предпочитаемый парфюм твоей матери.
— Моя мать была чемпионом по реслингу в СПО, — ответил Харк. — Она не слишком разбиралась в парфюме.
— Ты шутишь, — произнес Дорден.
— Ага.
— Шути сколько хочешь, если это помогает тебе справляться. Каждый находит свои собственные стратегии, Виктор. Ты просил меня помочь.
— Я спрашивал вас о вашем медицинском мнении, доктор, — сказал Харк. Затем он сделал паузу. — Простите. Простите, доктор. О чем вы говорили?
— Это привкус? Запах? Воспоминание?
— Это… это сон, доктор. Всего лишь блеклое эхо сна, который я совершенно не могу вспомнить. Он просто вне досягаемости. Постоянно за гранью моей способности воспроизвести его.
