Я надеюсь, меня сожгут раньше, чем шмису начнут есть мое тело. Я — шембученка, я хочу умереть на своей земле. Мастер ворчит, когда я говорю об этом. Он считает, что у меня другая судьба, ведь не зря же на моей шее висит острый зуб тсыя — знак магической клятвы. Меня не пустят обратно в мою деревню с этим знаком. Владетель Мланкин запретил нам выходить из леса до конца его жизни. А жить он собирается долго.
Я чувствую легкое прикосновение к своей руке и понимаю, что задумалась и пропустила слова Мастера мимо ушей.
— Мне нужны растения с дальней поляны, — повторяет он. — Скоро двоелуние. Тебе пора учиться магии зарождения, девочка. Я помню, чему я обещал тебя научить, но и ты обещала быть прилежной.
— Я наберу, Мастер, — говорю я, склонив голову.
Я должна была сделать это еще десять дней назад, но не сделала из-за Серпетиса. В тот день, когда я нашла его, я собиралась пойти на дальнюю поляну за ночными растениями. Но провела весь день у его постели. И все следующие дни тоже, хоть и знала, что до двоелуния уже остается совсем немного. Если я пропущу эти две луны, то смогу научиться зарождению только через четыре Цветения. Будет ли жив к тому моменту Мастер? Он торопил меня, и я подозревала, что нет.
Я собираю со стола посуду и быстро споласкиваю ее в ручье неподалеку от дома. Пение птиц и шелест листвы кажутся такими спокойными. Трудно поверить, что за каких-то два или три мереса отсюда у края леса, на тропе стоят вооруженные воины Асклакина, готовые убить без предупреждения любого человека с зубом тсыя на шее.
Фиуры всех земель Цветущей равнины подчиняются приказу владетеля Асморанты. Среди воинов есть те, кто потерял после запрета своих близких: жен, сестер, братьев, отцов. Закон не пощадил и Мастеров. Каждый обязан был принести клятву верности правителю Асморанты, каждый произносил слова отречения от магического знания, подтверждая слово делом.
Маги не могут лгать, и многие умирали прямо на месте, отказываясь лишать себя единственного, что имело в их жизни значение. Мне повезло, я к тому времени уже была отшельницей и ученицей Отшельника, Мастера, живущего в лесу. В моей семье магией не занимался никто, и я знала, что матери и отцу ничего не угрожает.
Я жила в вековечном лесу уже шесть Цветений, постепенно познавая магию и мудрость Мастера, решившего взять девчонку с разрезанным напополам лицом под свою опеку.
Я наклоняюсь над ручьем и смотрю на свое отражение. Шрама почти не видно, когда я спокойна, и только тогда, когда мной овладевает магический огонь, он вспыхивает яркой красной молнией на моем лице, пересекая его от левого виска и наискосок, до подбородка.
