Привязанный к каталке мужчина молчит.
– Ну что ж, я терпелив, – произносит незнакомец и делает глубокий надрез на животе своего пленника, вызывая полный боли стон. – И умею добиваться своего.
А потом он делает то, от чего у меня в глазах темнеет – опускает руку внутрь и вытаскивает тонкую кишку, наматывая ее на лебедку. Мужчина заходится в крике, а его мучитель невозмутимо поворачивает ручку, внимательно наблюдая за тем, как внутренности закручиваются вокруг барабана.
– Имя. – Он прерывается и выжидательно глядит на пленника.
Вдруг тот начинает смеяться.
– Асаф, ты – подделка. Ты не существуешь без нашей силы. – Он хохочет, захлебываясь кровью, которая пачкает подбородок и стекает на сверкающий металл каталки. – Ты убьешь меня, но что потом? Как надолго тебе хватит этой энергии? Ты обречен… Ты будешь гнить, пока не подохнешь, как пес. Однажды это произойдет, ведь никто не знает, найдешь ли ты кого-то в следующую тысячу лет…
Тот, кого он назвал Асафом, проводит пальцами по окровавленной шее пленника, рисуя дорожку к животу, затем снова засовывает в порез руку. Вытащив ее, облизывает ладонь и, хищно зажмурившись, говорит:
– Уже нашел.
Не в силах смотреть на это, отворачиваюсь к Зейну и понимаю, что он испытывает похожие эмоции. Не отрывая взгляда от пытки, невольными свидетелями которой мы стали, он произносит:
– Беру свои слова обратно. Этот тип – кто угодно, но только не джинн.
Незнакомец останавливается и прислушивается. Заливающее поляну яркое солнце слепит его, когда он поворачивается в нашу сторону. Я судорожно думаю о том, мог ли он нас услышать, и молюсь всем богам, в которых не верю, чтобы это было не так. Время словно замирает, а воздух сгущается. Я перестаю дышать. И в этот момент мы встречаемся глазами.
– Просыпайся! – Зейн реагирует быстрее меня.
В кои-то веки мне не хочется с ним спорить. Пытаюсь прервать сон и вернуться в реальность, но ничего не получается. Ощущение такое, будто иллюзия сильнее меня. В ужасе перевожу глаза на Зейна и произношу одними губами:
– Не могу…
Он поднимается на ноги, хватает мою руку и тянет за собой в лес. Мы продираемся сквозь заросли и царапающие кожу ветки. За спиной нарастает грохот, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, как кроны деревьев цепляются друг за друга и падают, подобно костяшкам домино, а между ними мелькают цветные крылья обернувшихся трехметровыми бабочками гусениц. Хотя назвать бабочками уродливых существ с гноящимися глазами и жадно клацающими челюстями можно лишь с натяжкой.
