Но в этот раз Ивана ждало что-то другое, еще более неизвестное и страшное. Первым делом они зачем-то закрыли его глаза плотной повязкой. Это было неожиданно, поэтому Иван в страхе заметался из стороны в сторону и попытался снять ее руками. Но внезапно кто-то большой и сильный схватил его за руки и прижал их к больничной кушетке. После этого Иван затих и вжался в кушетку, схватившись руками за ее края. Затем он услышал, как еще кто-то вошел в кабинет и сел рядом с ним. А затем чужие, незнакомые руки стали трогать Ивана в тех местах, где обычно не нужно было, ведь у него там никогда ничего не болело. В ответ он зашевелился и снова начал мотать головой из стороны в сторону, снова пытаясь снять плотную повязку со своих глаз. Строгий голос большого и сильного человека, того кто сидел рядом с Иваном и держал ему руки, приказал ему не снимать повязку и ничего не трогать своими руками, иначе ему будет очень больно, поэтому Иван замер от страха. Когда все было закончено, тот же большой и сильный человек вколол Ивану большую дозу успокоительного, и его привезли обратно в палату, но лекарство почему-то быстро закончило свое действие, поэтому всю оставшуюся ночь он трясся и плакал от страха и беспомощности в своей койке. Он хотел умереть, но не знал как сделать это быстро и просто. У него даже не было сил встать с кровати.
Эту странную процедуру в той больнице с Иваном проделывали еще несколько раз, пока наконец его не выписали и не перевезли в приют. Иван никогда и никому не рассказывал об этом. С течением времени воспоминания о тех событиях превратились в его памяти в полусон, полукошмар, возникавший в подсознании только в минуты наиболее тяжелых испытаний. Но до сих пор, часто один только вид белого халата или разговор о больнице заставлял его съёживаться внутри. Унижение и страх никуда не исчезли, просто притупились в памяти. Словно старые шрамы, эти воспоминания иногда мучали его. Избавиться от этого к сожалению было невозможно. Разве что сделать себе лоботомию и превратиться в бесчувственного овоща, без цели и желаний.
*******
Я видел странные перемены в поведении Ивана, каждый раз когда мы оказывались в больнице. Делать это нам приходилось не так часто, как минимум пару раз в месяц. Чувствовал я себя при этом странно, словно охранник концлагеря, отправляющий заключенных на пытки.
«Что за тайна мучала его, и почему он не может мне об этом рассказать?» – этот вопрос не давал мне покоя. Я мог бы конечно расспросить Ивана, но выпытывать что-то могло вообще сделать его еще более замкнутым. Я не хотел разрушить все то чего мне удалось добиться в общении с ним. Возможно он сам расскажет мне все когда придет время. По крайней мере хотелось в это верить.
