- Тынис и так уж оставил бедную девушку со своим кровным ребенком на попечение миру, не хватало еще, чтобы он на свадьбе стал различать богатых и бедных! - сказал, покашливая, Прийду.
- Ты еще что за святоша! - вмешалась Мари. - Если бы тебя захотела какая-нибудь Матильда Румберг с домами, наверно, и я бы в девках осталась.
Прийду усмехнулся. В его характере не было резкости и остроты Матиса и Пеэтера, он от природы был покладистее, старался все перетерпеть и без ссоры улаживать все к хорошему, ему отчасти даже понравилось, что Мари старалась думать хорошо о его брате Тынисе. Тем более что кровь погуще воды, и вряд ли ему доставило бы радость, если бы Мари, не зная еще ничего определенного, стала резко осуждать Тыниса перед другими. Пусть лучше дразнит его самого этой Матильдой Румберг, это старая, избитая шутка, она уже никого не задевает. Тынис же, несмотря ни на что, оставался его кровным братом. Всегда, когда он думал о том, как пришлось Тынису начинать свою самостоятельную жизнь совсем юнцом и без гроша в кармане, какая-то нежность к брату пронизывала его сердце. Но это же чувство заставляло его быть и настороже в отношении брата. Позор Тыниса был и его, как ближайшего кровного родственника, позором.
- А слепой Каарли тоже был на свадьбе? - спросил он мужиков.
- Конечно. Я был поводырем Каарли, - прихвастнул Йоосеп.
- Ну что про Йоосепа говорить, Йоосеп и сам скоро женится, - подтрунивал Лаэс.
Но Йоосеп, хоть и находился первый день в Таллине, а тихий смешок сидящей напротив Сельмы заставлял чуточку путаться его мысли, не сплоховал:
- Давно бы женился, но все не встречал подходящей, может, здесь, в Таллине, сыщется какая-нибудь завалящая вдова с парочкой домов или кораблем!
Теперь всех прорвал громкий смех, даже маленький Реэдик смеялся, хоть и не понимал смысла слов Йоосепа. И смех разогнал тяжкие мысли, оборвал разговор, тянувшийся до сих пор слишком однообразно, и Пеэтер в первый раз за вечер бросил взгляд на стенные часы. Полвосьмого. В восемь часов начинался урок в вечерней школе. Он встал, попросил Мари, по крайней мере на первую ночь, постелить в его комнате Лаэсу, Виллему и Йоосепу, собрал свои тетради и книги и бегом поспешил по деревянной лестнице на улицу. Здесь уже зажигались огни. На перекрестке Щавелевой улицы и Раплаского шоссе он вскочил в конку - и успел войти в класс в последнюю минуту еще до прихода учителя истории. Прежде чем усесться на скамью рядом с Карлом, он бросил взгляд в сторону девушек. Да, Лонни тоже была уже здесь.
