Произведение жизни пишется на возрастах. В каждом возрасте свой текст, своя возрастная душевная и духовная жизнь, со своими сложностями, переживаниями и прочее. Есть время безвопросности и есть время вопрошания.
Из возраста в возраст размечается ось времени жизни человека. Все возрасты жизни максимально спрессованы. Срок жизни задан в максимальной спрессованности возрастов, на которых пишется Произведение жизни.
Произведение жизни не биография, не последовательный ряд, а пласты, области, участки, заполняемые по мере прохождения возрастов. Произведение жизни создается не по биографическому, а по симфоническому принципу. По возрастам происходит становление и развитие музыкальной темы своего Произведения жизни. Каждый мотив этой темы – в десять, двадцать, сорок лет, неважно – входит в общий мотив Произведения жизни, но входит в соответствии с возрастом, наносится иначе.
В создании Произведения жизни есть определенная последовательность. В начале жизни, в юношестве, в азарте молодости, больше создается авторская картина и мало глубинная картина. Чем дальше по жизни, тем соотношение это в общем случае меняется, и под конец жизни, в старости, должна создаваться глубинная картина и совсем мало авторская картина.
Все возрасты для авторской картины равнодостойны и равновелики. Но в старости авторская картина почти не пишется. Не потому, что событийного материала маловато – может сложиться по-всякому, – а потому, что так устроено ее писание.
Вес старости в Произведении жизни не тот, что юности. В старости должна создаваться глубинная картина жизни. Высшие этажи Филиоэдена питаются от старости человеческой.
Чем старше, тем пласты Произведения жизни фрагментарнее. В отрочестве и молодости наносятся сплошные пласты, Произведение жизни пишется по всему холсту, вдоль и поперек. В старости наносятся решающие штрихи, но именно штрихи на ранее созданное полотно.
В старости, строго говоря, не должно быть околочеловеческих интересов к жизни. Когда весь интерес жизни в старости исключительно сосредоточен на делах событийных и житейских, когда не возникает больших вопросов к себе и к Нему о себе и своей жизни, когда нет живого и больного интереса к общим вопросам жизни, когда нет ничего, что возвышает над повседневностью, то это приговор всей прожитой жизни и ее Произведению жизни.
Последний штрих, в момент смерти – завершающий мазок, делающий всё Произведение жизни, во всех пластах и во всех возрастах, цельным и завершенным.
