Анонимки были написаны в 1962 году, когда Андрей учился в аспирантуре и дописывал диссертацию, а Вениамин уже работал в редакции одного из ленинградских литературных журналов. К тому времени Андрей уже два года, как был женат на Александре Берг. Они снимали однокомнатную квартиру совсем недалеко от ЛГУ, на пятой линии Васильевского острова, почти у самой набережной. Бабушка Андрея к тому времени уже вышла на пенсию и сильно болела.
В тот период Андрей глубоко изучал иррациональную философию и ее влияние на мировую литературу – на Достоевского, Пруста, Джойса, Платонова, Кафку, Гессе и многих других. А также его интересовал феномен эпохи, которую позднее назовут постмодерном. Все это помощники Николая нашли в чудом сохранившихся немногочисленных статьях Огнева. Он пытался понять, когда, условно говоря, «твердый мир» превращается в «нетвердый». Под «твердым миром» он подразумевал народ под управлением власти и закона, «нетвердый мир» – толпу, вырвавшуюся из-под контроля, стихию. Такие периоды хаоса прослеживались в момент революций, падения цивилизаций, смены религиозных систем. Он все стремился доказать, что СССР пошел по более правильному пути, чем буржуазный запад. Пусть соцреализм напоминал мир иллюзорный, в чем-то мифологический, сказочный, романтический так сказать, но он транслировал идею сплоченности людей. Главное – этот путь отстаивал сохранение «твердости мира». Это был (первоначально, в идеале) мир людей, объединенных одной идеей и одним законом, а не плерома хаотичной массы, воспринимающая себя и все вокруг себя – абсурдом. В то же время на западе, по его мнению, интеллектуалы все больше погружались в крайний субъективизм, в отделение одних от других. А народ – стоящий отдельно от интеллигенции – все больше приближался к понятию массы, был охвачен болезнью под называнием – бунта толпы.
Позднее, как было уточнено в отчете, Огнев поменял свою позицию, «он понял свою ошибку». Нет никаких полярных миров – зыбкого и твердого. Есть вечный единый большой мир, составные части которого переходят то на один полюс, то на другой, меняются местами, заражаются друг другом, перетекают один в другой. Для кого-то эта осцилляция – вечная диалектика, а для кого-то – долгий процесс формирования неизбежного синтеза – твердого, перетекающего в нетвердое, и наоборот. Творение постоянно меняется. Новый мир нельзя сопоставить со старым и подводить под старые примеры. Прошлое и настоящее-будущее – несопоставимы.
