Так уж сложилось, что во славу энергометров каждый крупный город должен был назвать в честь его создания хотя бы три улицы. В Урманске их было целых пять, и разбросаны они были в разных концах города. При этом каждая имела памятную табличку. Такую славу Матвей не мог не уважать. Он даже мечтал о чем-то подобном на Титане для себя, Одейса и других создателей нового для людей пристанища без купола и ограничений. Иногда, оставаясь наедине с собой, он даже думал, что «Денисовск» – неплохое название для города. Теперь за эти мысли было стыдно.
«Лучше бы был внимательней к своей жизни», – сказал он себе, вошел в белый отсек подземной капсулы и занял одно из пустых мест.
Окон здесь не было наверно потому, что любоваться тьмой черных тоннелей нет никакого смысла, зато на стенах мерцали изображения рекламных роликов. Светодиодные стрелочки привлекали к ним внимание, буквально притягивая взгляд.
Матвей и сам не заметил, как уставился на рекламу коллекции женской одежды просто потому, что она была рядом, и бессмысленно смотрел на девушек, демонстрирующих платья и костюмы из переливающейся искусственной ткани. Глядя на них, было проще ни о чем не думать и не замечать, как двери то открываются, то закрываются, а белый «червь» с едва уловимым гулом пролетает в очередном тоннеле.
Пока энергометр не завибрировал, привлекая его внимание, Матвей даже не двигался, а потом посмотрел на экран, увидел сообщение о том, что его станция следующая, и шагнул к двери. К этому моменту в своем отсеке он остался единственным пассажиром и вышел на совершенно пустую белую площадку в форме ромба.
Здесь две ветки встречались, ограничивая со всех сторон площадку, попасть на которую можно было лишь с помощью спускавшихся сюда мостов с широкими ступенями. Матвею же надо было просто пройти к соседней стороне ромба. Спрятавшись за лестницей, он не стал даже разглядывать голубой потолок с яркими огнями и белыми линиями, расставленными так, что напоминали рябь воды.
Сев в новый белый отсек, он уставился на очередную ближайшую рекламу и попытался представить, что он будет говорить Вильгельму. Кошачий корм при этом ему совершенно не мешал, а огромные глаза домашних любимцев помогали, будто спрашивали: «Как же ты так»?
Только на этот раз сигнал не понадобился. Он сам услышал название станции и даже вышел на фиолетовую площадку с белым потолком. Здесь все границы были четкими линиями – иного от станции в честь создателя лекарства от рака и ждать не приходилось. Там белое, тут фиолетовое и то, видимо, как замена черному – слишком мрачному для общественного места.
